те ужасы, с которыми ему приходилось сталкиваться в служебное время, никак не влияли на его настроение по окончании трудового дня. Однако вскрытие ребенка несло в себе что-то, против чего восставали природные инстинкты, от этого не спасали никакая привычка и никакой опыт, приобретенный за годы работы в судебно-медицинской экспертизе. Перед детской беззащитностью рушились все заградительные барьеры человеческой психики, и рука, занесенная над грудной клеткой девочки, дрожала.
Согласно предварительному заключению, которое было дано при поступлении тела, девочка утонула. Торду Педерсену предстояло подтвердить его или опровергнуть. И из того, что можно было увидеть невооруженным взглядом, ничто, казалось, не противоречило первоначальным выводам о причине смерти.
Безжалостно резкий свет прозекторской подчеркивал синеватую бледность тела, поэтому казалось, что девочка мерзнет. Алюминиевое покрытие стола словно бы дышало холодом, и Педерсена, одетого в зеленый хирургический костюм, пробирал озноб. Девочка лежала обнаженная на операционном столе, и Педерсен, склонившийся над беззащитным тельцем с ножом, ощущал себя чуть ли не злодеем, совершающим нечто преступное. Усилием воли он прогнал от себя это чувство. Он знал, что делает необходимую работу, которая нужна и ради девочки, и ради ее родителей, хотя последние, наверное, не всегда способны это осознать. Для того чтобы они могли нормально оплакать и пережить свое горе, необходимо точно установить причину смерти. В данном деле на первый взгляд не просматривалось ничего подозрительного, но в таких случаях тоже действовали определенные правила. Как профессионал, он это знал, но как отец, у которого дома росли два мальчика, в подобных случаях не мог побороть сомнений: правильно ли с человеческой точки зрения то, что он делает?
Стрёмстад, 1923 год
– Послушай, Агнес! Сегодня у меня только скучные деловые встречи, так что тебе совершенно незачем ехать со мной.
– Но я хочу поехать. Мне так тоскливо. Совершенно нечем заняться.
– Ну а что же подружки…
– Все заняты. – Агнес прервала отца на полуслове. – У Бритты свадебные приготовления, Лайла едет с родителями в Халден[5] навестить брата, а Соня должна помогать матери. Как хорошо, наверное, когда есть мама! – с печалью добавила она. – Я бы тоже помогала…
Сама же украдкой взглянула на отца. На него, как всегда, подействовало, и он вздохнул:
– Ну что с тобой поделаешь! Ладно уж, поедем. Но обещай, что будешь сидеть смирно, а не вертеться под ногами, мешая персоналу. В прошлый раз ты так довела всех конторщиков, что они потом несколько дней не могли опомниться.
Глядя на дочь, он не мог удержаться от улыбки. Она, конечно, капризная, но другой такой красавицы не найдешь, пожалуй, во всей Швеции.
Агнес радостно засмеялась, в очередной раз выйдя победительницей в споре, вознаградила отца поцелуйчиком и ласково погладила его по круглому животу.
– Ни
Халден – город в восточной Норвегии.
