концов перерастали небо. (Я знаю, что Р <ильке> любил ходьбу, но когда в ходьбе не замечаешь, не чувствуешь своих ног, ощущая собственный шаг лишь по бегущим (летящим) мимо небесам и землям, это опять-таки рост – неподвижность – устремленность». [42: См. об этом:НА, с. 365.] Кариатиды – фигуры-колонны, держащие на своих плечах здание, кажутся Цветаевой символами поэтов. Вероятно, здесь вновь отголоски чтения «Флорентийских ночей» Г. Гейне, где ножками кровати Лоранс служили кариатиды и сфинксы, а орлы целовались клювами, точно голуби. [43: Г. Гейне. Указ. соч., с. 215.] В новелле Гейне важна тема сна, а Цветаева на протяжении всей жизни соотносила сон и творчество: «… эти ночные видения поистине не менее реальны, чем те грубые явления дня, к которым мы можем прикоснуться руками и которые так часто нас загрязняют». [44: Г. Гейне. Указ. соч. с. 108.]
Превращение Кариатиды в ласточку происходит не всегда. В стихотворении «Балкон» (в БТ записано без заглавия) Цветаева на мгновение внутренне отказывается от лирики, от возможности излить чувства в стихах:
Ах, с откровенного отвеса —
Вниз – чтобы в прах и смоль!
Земной любви недовесок
Слезой солить – доколь?
Стихи – слезы, попытка выдохнуть ожесточение, переполняющее сердце, потому, вероятно, что любит она не того.
Балкон. Сквозь соляные ливни
Смоль поцелуев злых.
И ненависти неизбывной
Вздох: выдышаться в стих!
В черновиках находим другой вариант, подчеркивающий отсутствие собеседника, вакуум непонимания:
Под терпеливостью воловьей.
Кровь, под ногой этаж!
Чтобы с гранитного надбровья
В воздух шагнуть в тебя ж!
Борьба с собой, борьба с любовью в следующих строках «Балкона» названа дикой и жестокосердой. Все усилия в конечном счете сводятся к тому, чтобы, оттолкнувшись от реальности, мысль устремилась в лазурь. Цветаева принимает своего избранника за совершенство, а потом вдруг, словно проснувшись, спохватывается, как героиня пушкинской «Метели»: «Ай, не он! Не он!» А рядом – ревнующий молодой муж, и он не может не чувствовать, что лирический огненный полог – не в его честь. Цветаева думает о той поре, когда навечно освободится от страстей:
Да, ибо этот бой с любовью
Дик и жестокосерд.
Дабы с гранитного надбровья
Взмыв – выдышаться в смерть!
Лирическая героиня Цветаевой – Кариатида, держащая небо искусства, чувствующая на своем лбу «трепет бессмертных крыл». [46: РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 4, л. 42 об.]
Глава пятая. «Златоуст»
Письмо к Вишняку 30—го июня еще полно нежности, но в нем уже намечена трещина будущего разлада. Цветаева видит вычерпанное дно его души, просит своего адресата о невозможном: «Вы мой человеческий дом на земле, сделайте та′к чтобы Ваша грудная клетка (дорогая!) меня
