голос, отделенный тысячами километров.
– Не имею ни малейшего желания, – ответил Марс, слыша как тот сопит, явно его проклиная. – Я не вижу отмены дела.
– Я отменил розыск по вашей просьбе, мистер Брицкриг. Пошел вам навстречу. Хочу, чтобы вы тоже пошли навстречу мне. И не только вы, но и ваша новая подчиненная.
– Она в очень плохом состоянии, – лгать этому ублюдку, являлось сплошным удовольствием.
– Вы же такой талантливый, мистер Брицкриг. Оживите ее и приведите к нам. Или мне, – многозначительная угрожающая пауза повисла в трубке, заставляя Марса остро напрячься. Убивать люди умели не хуже асуров. – Придется сделать все самому. Можете считать, что это приказ!
Премьер-министр положил трубку, оставив Марса ядовито-хлещуще кипеть от бешенства. Никто не смел ему приказывать. Никто.
Пытаясь выяснить, зачем сурам понадобилась Милена Баргузинская, он уже наткнулся на информацию, заканчивающуюся вовсе не стенами Скотланд-Ярда, а идущую дальше, на Даунинг-стрит дом десять. Он прекрасно знал о Джоне Смите и о том, что на него самого давным-давно заведено дело. Но зачем могла понадобиться девушка? Она ничего не делала, никого не убивала и с виду казалась чистой, как горный хрусталь в лучах солнца.
Единственное, что можно было предположить – о ее невосприимчивости к сурам известно не только Марсу. Он явственно ощутил, как не хватает информации. Очевидно большого куска. И очень надеялся на досье Плацида. Давний партнер умел добывать информацию, как никто другой. И не только информацию.
Глава 3. Предложение
Чудо в моей жизни случалось лишь единожды. И я его даже не помню. Поздней осенью, когда мне было около пяти лет, я, одетая в одни трусики и майку, пришла к дверям Баргузинского дацана с обглоданным черепом овцы в руках.
Одна.
Никто так и не смог выяснить, откуда я. Где родители и какая у меня фамилия? Мой нынешний отец удочерил меня. Появилась семья, с мамой и папой. И хотя мама умерла спустя десять лет, ее смерть сильно повлияла на мой выбор профессии.
Больше ничего необычного никогда не случалось.
До вот этого последнего инцидента.
Я так мечтала о встрече с незнакомцем из снов. Временами ловила себя на смутном желании, имеющем корни, уходящие глубоко в детство. Маленькой девочкой грезила, чтобы отыскались биологические родители. Я любила приемных. От меня никогда не скрывали прошлого. Но все время хотелось знать, кто же я. Почему оказалась у ворот дацана? Почему никто не искал?
Позже, став подростком, я мечтала уже о другом. Мне никак не давалось прощение. К счастью этого не требовали. Но душу переполнял и давил гнев за то, что я никак не понимала, почему у меня такая карма. Почему я должна отвечать за то, чего не помню? Разве это справедливо? Разве справедливо, что кроме собственных проступков дети должны отвечать и за проступки родителей. Такой расклад меня не
