магу, Зульфія. А калі спатрэбіцца дапамога, папрашу сама. Я не сарамлівая, – ответила Алеся.
– Ничего себе! Это что ты сейчас выдала, Алеська?
– Максим, я по-белорусски сказала, что помощь понадобится – попрошу сама, не из стеснительных.
– Ты знаешь белорусский?
– Свободно. И даже пишу на нём, обычно на тарашкевице. А ты думаешь, почему у меня белорусское имя?
– А действительно, почему? – спросил Никита.
– Так ведь бабушка и дедушка родом из Беларуси, из Юрович. Они в пятьдесят втором году в Рамешки переехали, и мама родилась уже в России в пятьдесят пятом. Вот только в Юровичах никакой родни у нас не осталось.
– Сколько раз был в Беларуси – ни разу не слышал, чтобы там люди на своём языке говорили, – заметил Денис.
– Забыли они свой язык, и это очень грустно. Пусть не все, но большинство.
Шли по лесу дальше на запад. То здесь, то там были видны следы жизнедеятельности лосей и кабанов. Вот лосиные катышки, а здесь кабаны под ёлкой разрыли пятачками сотки полторы земли, не меньше. Видать, съедобные корешки искали.
– А здесь, – сказал Максим, – лосиная тропа. Меня тут в прошлом году по осени тут пьяный лось чуть не сшиб.
– Как это? – спросила Зульфия.
– Когда у лосей начинается гон, то есть брачный период, им становится всё по барабану. Царь природы, да и только. Гормоны играют! Бежит прямо на тебя и не боится.
– А почему он пьяный был? – заинтересовался Никита.
– Там, – Максим показал рукой на юг, – до войны была деревня. И от неё остались старые яблони. Когда осенью с них падают яблоки и начинают гнить на земле, лось их нажрётся и опьянеет. Это же сидр! И я иду тут, а сбоку вылетает лось. Падает на передние ноги, вскакивает и бежит дальше, меня даже не заметил.
– Максим, а я помню, что в нашем детстве животные так близко к деревне не подходили. Почему же сейчас по-другому? – задала вопрос Алеся. – Я была сразу за околицей – так там тоже кабаны землю взрыхлили.
– А поля у нас в России заросли – вот им и раздолье. Плюс леса вырубают. Их, всех этих зверей, люди выталкивают из леса, то есть из их дома. Они тоже есть хотят и жить хотят.
– Это точно. Сколько было совхозных полей – так всё заброшено и лесом зарастает.
– А в Беларуси не так: пашня, сенокос, – всё на месте. И скотину держат.
– Живут всё равно бедно. В Петербурге полно белорусов, которые работать приезжают.
Так они беседовали всю дорогу до Юрович. Разговаривали в основном Алеся и Максим. Зульфии это не нравилось, она пыталась каким-то как будто невзначай обронённым словом поддеть Алесю, но та обращала колкости Зульфии против неё же. И всё как бы в шутку. Зульфия, должно быть, несчастный человек. Алеся знала, что у неё в Узбекистане остался сын, ему теперь
