старой собаки.
– Людовик, присядь, – в первый раз за время этой встречи король примирительно обратился к внуку по имени.
Молодой человек послушно сел напротив деда.
Как-то слезливо, беспомощно дед произнёс:
– Что же ты натворил, Людовик… Ты ведь сейчас не только предал свою жизнь на заклание, ты признанием любви к своему Богу подставил род наш, великую династию Бурбонов, под удар дикой, не ведающей чувства сострадания силы, которой нет равных. Я это знаю наверняка, ведь хозяин души моей приоткрыл мне завесу тайны будущего. Сейчас, проигнорировав мою просьбу, ты тем самым обрёк и мою душу на адские муки в вечности, именно ты оказался и судьёй, и палачом моим…
Из глаз старика потекли слёзы отчаяния.
– Как бы я страстно ни желал этого, я не смогу, внук, защитить тебя от мести князя мира, твоё упрямство – погибель жизни твоей земной. Страшись гнева, оберегавшего меня сатаны. Помни, вступая на престол: время расплаты за непослушание близко!
Да, безусловно, несмотря на твои будущие грехи, пусть и небольшие по сравнению с моими, тебя ждёт обитель Бога. Но это неправильно, несправедливо, мы должны быть все вместе, души наших предки не одобрят того, что сейчас произошло. Это плохо, очень плохо! – обречённым голосом произнёс король.
Взяв дрожащей рукой документ, он протянул его внуку:
– Возьми. По устоявшемуся закону я обязан передать его тебе, что бы не случилось. Сделай с ним всё, что захочешь. Твоя душа принадлежит Богу, тебе нечего бояться, так дай же мне возможность исполнить клятву мою, данную прадеду твоему. Бери. – Он с силой всунул плотный лист в руки дофина и добавил: – На всякий случай всегда держи эту бумагу вблизи себя, потеря её будет означать твою быструю кончину. А теперь уходи – внезапно ставшим твёрдым голосом сказал король, – я не хочу больше тебя видеть, встретимся на моих похоронах. Прощай.
– Монархия продержится ещё, пока мы живы, – грустно произнёс почерневший лицом старик, глядя вслед уходящему юноше.
Вернувшись в покои Большого Трианона Людовик XV приказал накрыть стол с большим количеством спиртного. Закрывшись в спальной комнате, долго пил мало притрагиваясь к еде. Череда произошедших днём событий выбила его из привычного состояния, ему хотелось лишь одного – забыться.
Встревоженная необычным поведением монарха, взволнованная последними событиями Дюбарри преданной собакой сидела снаружи, ожидая позволения войти к начинающему потихоньку звереть по непонятной для него самого причине Бурбону. С каждым выпитым бокалом в его душу проникала ненависть ко всему живому.
Он бесился понимая, что попал в хитро расставленный тёмной силой капкан, из которого уже не выбраться. Жадно пил вино, жалея себя и злясь на тех светлых душой и телом людей, которые непременно есть в мире, кто не поддался на яркую наживку греха, кто нашёл в себе волю противостоять соблазнам. Непривычно
