пока не буду уверена в том, что её там нет и больше никогда не будет!
Ложусь на траву, раскинув руки, и смотрю в потемневшее небо, распятая мыслями о том, что он был с ней…возможно сегодня…
От этого я вся внутренне сжимаюсь. Холодею.
Я вдруг понимаю, что не смогу быть с ним, если это действительно так…
Просто не смогу…
Как мне жить дальше? Я не смогу быть с ним ни после одной другой женщины. Больше никогда!
– Мира?.. – слышу тихий голос своей тени и вижу его ботинки вверх тормашками, вывернув голову.
– Ммм?.. – отзываюсь, возвращая взгляд небу.
– Пора домой. – Говорит Максут, опускаясь на корточки надо мной.
– Не хочу… – шепчу, не двигаясь с места.
– Мира, – вздыхает он.
Никто не заставлял его быть моей тенью. Пусть попросится в другой окоп!
– Уходи. – Велю ему, утирая слёзы. – Я не корова.
– Не усложняй.
Какой же он занудный!
– Проваливай.
– Мне велено привести тебя домой.
– Так веди.
– Ты знаешь, я не могу к тебе прикасаться.
– Тогда, пусть он сам придёт за мной.
– Он не придёт. – Очень мрачно отвечает Максут.
– Придёт… – шепчу, закрывая глаза.
– Нет.
Сажусь и срываю с ноги балетку, кипя от злости и обиды. Швыряю её эту каменную башку с криком:
– Тогда я останусь здесь до утра!
Моя обувь ударяется о плечо этого умника, а потом рикошетит о моё.
– Бл*ть… – бурчит тот, мученически поднимая глаза к небу.
Отправляю в него вторую балетку и возвращаюсь в исходное положение.
Он придёт…
Придёт…
Глава 6
Летняя ночь – нежная хозяйка. Баюкала и оберегала мой тревожный сон под пение сверчков, а утро…утро, в таком случае, злой отец, потому что вместо прохлады я чувствую холод, который пробирается под пиджак Максута и кусается.
Ежусь и стряхиваю с ресниц сон, принимая вертикальное положение.
Моя тень безмолвно сидит за спиной, положив запястья на согнутые колени. Наконец-то, смиренный и молчащий. Может быть, он спит с открытыми глазами, я слышала, эти парни такое умеют.
Подол моего платья мокрый, как и моя обувь. Спину ломит, а корсет – это пыточный инструмент, и я хочу скорее от него избавиться.
Мне хочется выплюнуть своё сердце и свою душу, чтобы они прекратили этот жалобный тоскливый вой. Тру кулаком грудь, глядя на огромный старомодный дом по ту сторону озера. Неприступный, как и его хозяин.
Запрокидываю голову, закрыв глаза, и делаю глубокий вдох. До боли в лёгких. Воздух свежий и влажный. Бодрящий. На моих волосах туман.
Спрашиваю хриплым скрипучим голосом, не оборачиваясь:
– Который час?
– Шесть. – Отвечает
