зашел к пограничникам, то увидел Лимонова сидящим у них за столом над чистым листом бумаги и с авторучкой в руке. Он был явно подавлен, плечи опущены, и внимательно слушал то, что ему говорил старший пограничник. А тот говорил, что Служба безопасности Украины запретила Лимонову въезд на территорию страны. Что Лимонов нарушил этот запрет. Что теперь они вынуждены будут решать вопрос о его задержании до трех суток с последующей экстрадицией в Россию.
Позднее Эдуард признается мне, что в тот момент он снова почувствовал холод наручников.
– Стоп! – сказал я и постарался улыбнуться. – Господа офицеры, давайте спокойно разберемся. Мы в первый раз слышим о запрете Эдуарду Вениаминовичу посещать Украину. Это первое. Второе – он едет сейчас сюда, чтобы навестить своих старых, больных родителей, всего на день-два, не больше…
– Я уже им это сказал, – вставил Эдуард. К тому же, как я понял, он уже успел представить им и меня как своего адвоката.
Постепенно лед начал таять. Пограничники поняли, что мы и в самом деле не были в курсе тех решений, которые приняла их СБ несколько лет назад. А следовательно, нельзя трактовать то, что Лимонов оказался сейчас в этом помещении, как «результат успешной операции украинских пограничников по задержанию нарушителя государственной границы».
Офицеры стали расспрашивать Лимонова, где проживают его родители, как долго он их не видел и все такое прочее. Они же потом и рассказали нам, что запрет на въезд Лимонову на территорию Украины установлен давно и на много лет вперед. Соответствующую отметку об этом они, чуть позднее, сделали в его паспорте.
– Сергей Валентинович! – обратился ко мне старший из них. – Тогда помогите пока Эдуарду Вениаминовичу составить объяснение, а мы сейчас постараемся решить вопрос, чтобы немедленно возвратить его на территорию России.
– А я-то сам могу поехать в Харьков? – спросил я больше для поддержания разговора, чем из практического интереса.
– Разумеется, можете. Хотите – на машине, а хотите – на рейсовом автобусе. Тут до центра города рукой подать.
Мы быстро составили с Эдуардом объяснение о том, с какой целью он хотел приехать на Украину. Потом решили, что я в любом случае его здесь не оставлю, а в Харьков на автобусе поедет Толя Тишин, который и расскажет родителям Лимонова, что произошло на границе.
Так мы и поступили: Анатолий взял одну из сумок с вещами и пошел на автобусную остановку. Вернуться в Москву теперь он должен был поездом. А мы втроем, через непродолжительное время, в сопровождении старшего офицера, поехали назад – к российскому погранпосту. Там украинский пограничник передал своему российскому коллеге паспорт Лимонова, тот тут же вернул его владельцу, и мы тронулись прочь от этой долбаной условной границы.
Первые десять-пятнадцать минут мы ехали молча. На душе у каждого из нас было так мерзко, что говорить совсем не хотелось.
Потом, ближе к Белгороду, я предложил Лимонову не возвращаться сейчас в Москву, а остановиться на день в этом городе.
– Снимем
