лавку и то, что на ней лежало, включая бурдюк с таинственным напитком.
– Да. – бросил Каро, – Родился и вырос в семье такого же торговца, как и я. Это дело у нас семейное. Хе-хе… – купец рассмеялся, после чего вновь сделал глоток.
– Расскажете о своей жизни, пан Каро? – Каспжах был заинтересован историей и заискивающе вглядывался в карие глаза мужчины напротив, будто пытаясь в них что-то отыскать.
– Вы снова решились спрашивать меня о том, что вас не касается? – Лодзимеж усмехнулся и сделал еще один глоток, – А, впрочем, не отвечайте. Коли это ваш сугубо научный интерес, я вам расскажу… – не совсем было ясно, так сильно купец захмелел от трех глотков, что готов был говорить о своей биографии, или просто понял, что в лице Войцеха ему врага искать ни к чему, но так или иначе, он начал свой длинный монолог, – Я родился в Волзене, в 1229 году, весной, кажется. Отец мой был торговцем-перекупщиком, как и я. Скупал товары в одном городе, как правило, в Волзене, а после развозил в другие населенные пункты и продавал там. Был у него, а теперь у меня, небольшой домишко в два этажа близ замковых стен. До сих пор не знаю, сколько мой дед, приехав в Волзень из села, когда разбогател на чем-то, о чем никому никогда не рассказывал, на него потратил. Да мало того, он еще и жил потом, после покупки дома, припеваючи на эти деньги, нигде не работал и растил четверых детей. Отец мой, поняв, что к его двадцатилетию дедовские деньги кончатся, решил заняться собственным делом и выкупил склад в доках на Висле. Сплавлялся по ней порой до Варшавы и дальше вниз по течению, в земли тевтонских рыцарей. Торговал с этим рогоглавыми. Ха-ха. Ходил на запад от Кульма, в земли германские и померанские, и на восток от Кенигсберга, на территории Великого Княжества Литовского и в русские города. Много он чего объездил, словом. Много где побывал. Как постарше я сделался, меня в приходскую школу отдали, как и двух моих братьев. Волзеньский священник грамоте меня и научил. Правда… – Лодзимеж нахмурился, будто погружаясь в собственные воспоминания, и посмотрел в пол, – порол он меня с завидной регулярностью. И за самые мелкие проступки и оплошности.
Каро замолчал. В руке он со злостью сжимал заткнутый пробкой бурдюк, а сам смотрел в пол, тяжело дыша и хмурясь. Казалось, он вот-вот треснет от каких-то внутренних ощущений, что его в данный момент переполняли. Войцеху не было ясно, гнев это, обида или печаль. Он многого не знал об этом торговце. Почти ничего. Но одно Каспжах мог понять точно – апатично смотрящие под ноги глаза Лодзимежа были полны разочарования и будто кричали всему миру о том, что их хозяин в своем глубоком детстве сотворил нечто ужасное. Нечто, что он вспоминать не любит. Нечто, что является ему в самых страшных кошмарах…
Двухминутное молчание прервалось жужжанием. В окно медленно двигавшейся повозки влетело насекомое – желтое с черными полосками, оно пролетело к столу и уселось на место, где несколько минут назад была устроена трапеза. Пчела
