style="font-size:15px;"> Раньше я переживала, когда люди меня безмолвно «сливали»: кто-то бесконечно переносил свидания, кто-то игнорировал сообщения, а кто-то и вовсе не приезжал на назначенные встречи. Я удивлялась, почему нельзя просто сказать «нет» и красиво попрощаться, пожелав друг другу счастья. Разве это сложно? Но большинство мыслит иначе.
С Глебом всё было иначе. Он всегда проявлял инициативу: писал первым, узнавал о моих делах, справлялся о самочувствии. Помню, как я плакала от облегчения, что наконец нашла человека, которому могу написать в любое время и наверняка знать, что он ответит. Как мы это потеряли?
Выйдя на своей станции, я отправляюсь на работу привычным маршрутом: прохожу сквозь арку на Греческой улице, заскакиваю в небольшую пекарню с «оригинальным» названием «Пееекарня», словно отсылая к известному восклицанию «А-а-а-а-автомобиль!» из «Поля Чудес», и покупаю печенье для ненавистных коллег в отчаянных попытках создать теплую дружескую обстановку в команде; поднимаюсь по ступенькам на Мостовскую и дохожу до здания номер 76.
Около моего бизнес-центра кружится какой-то придурок со стаканчиком кофе в руках. Он даже не заметил, как облил меня горячим напитком.
– Твою мать! – кричу я. – С ума сошел? Наркоман хренов!
Парню плевать, он будто под кайфом. С досадой смотрю на испачканную рубашку. Мне хочется ударить негодяя, но я продолжаю путь: захожу в здание и вяло приветствую охранника, которого до сих пор не знаю по имени; вызываю лифт и, поднявшись на девятый этаж, первым делом иду в уборную – хорошо у нас не общая зона с умывальниками и кабинками, а отдельные комнатки с раковиной и зеркалом в каждой. Снимаю белую рубашку, нервно застирываю коричневое пятно. У меня и без того нестабильное эмоциональное состояние, а эта случайная неприятность и вовсе выбила меня из колеи. Сажусь на опущенную крышку унитаза и, закрыв лицо руками, начинаю плакать: у меня дерьмовая во всех смыслах работа, неудавшаяся личная жизнь, пониженная самооценка – этот наркоман на улице даже не взглянул на меня, когда я на него выругалась. Я словно тень, а все мое существование лишено смысла.
Я всегда мечтала освещать острые социальные вопросы, которые помогут людям смотреть на мир шире. Я знаю, каково это, когда тебя игнорируют все, и ты чувствуешь себя никому не нужной и что на тебе можно отыграться. Беспечные массы не задумываются о проблемах инвалидов, трансгендеров, выходцев из детдома и бездомных – я пошла в журналистику, чтобы писать именно об этом. Я грезила попасть в Superzine – одно из немногих независимых изданий с упором на острые социальные темы и свободу слова – но меня туда не приняли из-за малого опыта и слабого стиля письма.
В итоге я попала в издание Kashka, которое специализировалось на статьях об утренней рутине: рецептах завтраков, упражнениях для зарядки, способах медитации, планировании дня и прочее. Я хотела писать о трансгуманизме, психологических травмах и коррупционных скандалах, но считала, что Kashka – вполне неплохая стартовая
