я туда гвоздичков положил – для пробуждения у народа энтузиазма к пожертвованию.
– Пробудил? – язвительно прищурился старик.
– Да ни черепка! – служитель спохватился и поспешно осенил лицо символическим гончарным кругом. – Спит энтузиазм.
– А вот у других братьев будить получается.
Старец обличающе ткнул костлявым пальцем в сторону съёжившегося служителя.
– А у тебя только храмовую похлёбку трескать хорошо получается! Вот и решили мы с братьями отправить тебя в мир – слово Гончарово народу нести. Авось и похудеешь заодно, а то ведь правильно тут люди кричали: скоро в ворота храма пролезть не сможешь!
– Так они это не мне кричали! – возмущённо взвился служитель. – Это ему вон!
Старец оценивающе глянул на Мофея и презрительно фыркнул.
– А ему в храм и вовсе незачем. Гвардейца туда только бутылкой можно заманить.
Мофей гордо выпрямил спину и втянул живот.
– Я службу бросил!
– А пить-то вряд ли! – грозно сдвинул старец кустистые, седые брови. – Да и вообще, не о тебе разговор, грешник беспробудный. А ты, брат, ступай к людям! Неси им свет слова Гончарова. Мы тут за тебя пред Гончаром порадеем. Вот прямо после обеда радеть и начнём. Ступай!
И старец чинно удалился, на прощание демонстративно массивной дверью шваркнул.
– Знаю я, как ты там после обеда радеешь, – в отчаянии, громко пробормотал служитель. – Храп на всю улицу, аж фонари жестяные дребезжат! Братья молитвы свои расслышать не могут.
– Ты Гончара-то побойся – опасливо буркнул Мофей. – Видно же – заслуженный дедуган, во бдениях измождённый. Заморенный, можно сказать!
– Да видел я, как он себя морит! – обиделся служитель и пухлой ручкой возмущённо взмахнул. – Куда только и лезет столько?! Я думаю, от глистов у него худоба, вот что!
Мофей вздохнул удручённо, подтолкнул служителя к воротам, да и сам возле храма задерживаться не стал.
– Давай-ка, хоть за ограду выйдем. А то ты, мил человек, святость от глистов отличить не можешь. Не к добру это! Как бы тебя святые братья на костёр не пристроили, за такую неразборчивость. Да и меня, упаси Гончар, заодно. Я, конечно, не святой, но на костёр ещё не нагрешил.
Вышли на пустынную улицу, никто с вопросами следом не увязался. Мофей отвязал коня, но садиться не стал, повёл в поводу; служитель засеменил рядом. И перебирает добротными сапогами в два раза чаще, чем Мофей своими растоптанными! У гвардейца от такой расточительности сердце кровью не раз облилось – износятся же в два раза быстрее! Интересно, дорого будет стоить растянуть сапожки до нужного размера? А то, может, вставыши какие втюхать посерединочке? Эх, нет опыта в таких делах! В полку всегда готовые выдавали, по размеру.
Служитель, тем временем, одобрительно поцокал языком и похлопал коня по упругому крупу.
– Справная у тебя лошадина!
– Это конь! – едва не подавился от возмущения Мофей. – Он мужик!
