ними взвился эпатажный Булгаков с моноклем в правом глазу, хитро улыбнулся, подморгнул стеклянным оком.
За апологетом Воланда хороводом двинулись великие писатели и композиторы, из которых я успел выхватить образы Бетховена, Мильтона, Франса, Вагнера, Орфа, Блейка.
– Храмы и бордели созданы из одних кирпичей… – проворковал Блейк, растворяясь меж каменных плит арены, уступая место Льюису Кероллу в окружении юных подружек.
Поклонника Алисы сменил Набоков в ночном колпаке, с сачком в руке, в мешочке которого запуталась миниатюрная бабочка-Лолита.
Смутными тенями проплыли призраки Наполеона, Гитлера, Сталина, Горбачева, дюжины американских президентов и тысяч безымянных революционеров, которые создавали «рай земной» на костях своих ближних.
Завершали хоровод эпатажный Кроули и страшный Антон Лавей, – чем-то напоминающий канонический образ Сатаны, но не похожий на прекрасного юношу, говорившего с арены.
***
Многое прояснялось. Люцифер прав: он не стучится в двери нашего мира, он уже здесь, он создал этот мир умами и руками своих сторонников.
– …дорогие братья! Если вы находитесь здесь, вы – частица меня. Вы не чета рабам божьим, изнывающим от надуманных грехов. Вы гордые и самодостаточные! Вас миллионы! Ваша поступь неостановима. Ваша цель, о которой мечтали романтики всех эпох – гедонизм и высшая справедливость, где нет места убожеству. Мы провозглашаем их Величество Целесообразность, Красоту и Наслаждение, из которых произрастет Гармония. Соберитесь же вокруг меня, о, вы, презревшие смерть, и сама земля станет вашей. Я воздвигаю знамя сильных!
***
Зачарованный исходящей заботой и теплом, я вспомнил, что слышал этот голос раньше. Не раз слышал.
Я тогда не догадывался, кто подсказывал, кто подначивал меня совершать неразрешенное.
Совершать то, чего ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ, но было НЕЛЬЗЯ.
Глава пятая
Ретроспектива: осень 1981 года, Житомир
***
Впервые это случилось, когда я учился в шестом классе.
Будучи завзятым книгочеем, я умудрился записаться во взрослую библиотеку. Не за особые успехи, а по протекции библиотекарши школьной, ума не чаявшей в странном мальчике, который после уроков ходит между книжными полками, листает желтые зачитанные страницы, нюхает книжный запах, чуть ли не целует ветхие корешки.
Я был на вершине детского счастья, и все выходные проводил во взрослой библиотеке, исследуя ее сокровища. И вот, однажды, мне там напрочь отказались записать в абонемент неразрешенный и вредный для детского ума «Декамерон», о котором я тайком подслушал у старших ребят во дворе. В ТОЙ стране, и в ТО замшелое время, даже дворовые хулиганы ЧИТАЛИ книги, и пели под гитару куплеты из «Луки Мудищева».
Библиотекарша «Декамерон» у меня отобрала, да еще пригрозила сообщить в школу и отцу, какими книгами интересуюсь в шестом классе: все, мол, в таком возрасте о межзвездных полетах
