пирожок, допил оставшийся в стакане чай, собрал со стола пустые пластмассовые лотки и тарелки и вышел.
«Неужели мыть будет?» – подумала Мила.
«Она меня боится», – подумал Иван, и улыбнулся.
По тонким проводам струился бархатный голос Стаса Пьехи, сосредотачивался в маленьких шариках наушников, и заставлял Милу то и дело вздыхать.
«Вот бы выйти замуж за Стаса, – мечтательно думала Мила, – стать Милочкой Пьеха, познакомиться с его знаменитой бабушкой, сняться в клипе и, чтобы все непременно завидовали. А как же? Такой красивый, знаменитый, талантливый муж, который безумно любит свою красавицу жену».
«Б-р-р-р!»
Мила передернула плечами.
«Да, красавица жена – это явно не про меня, – подумала Мила, – и замуж за Стаса Пьеху выйти мне не светит. Может когда-нибудь на меня обратит внимание такой вот дикарь».
Мила скосила глаза на лежавшего на соседнем диванчике мужчину, и чуть не свалилась со своего места. Угольно-черные глаза сверлили девушку насквозь.
– Вы что? – Мила прижала к груди старенький МP3 плеер. – Что это вы так на меня смотрите?
– Вроде мы перешли на «ты», – дикарь почесал свою некрасивую бороду.
– Это вы перешли, а я даже и не собиралась. И вообще, пора спать!
Мила взбила подушку, засунула в угол диванчика свою сумку, откинула простынь, и нырнула под нее.
– Ну-ну, – раздался насмешливый голос дикаря, и свет погас.
2.
Иван Баринов любил свою работу, но просто ненавидел летать, а летать ему приходилось постоянно. Ну а как еще преодолеть расстояние, к примеру, из Парижа до Москвы в какие-то там несколько часов? А вот поезда Иван обожал, он всегда откупал все купе, брал с собой дорогие сигары, которые раскуривал исключительно по праздникам, бутылочку пятизвездочного коньяка, отключал телефон, и на несколько дней выпадал из привычной жизни. Слыша мерный стук железных колес, он точно знал, что сейчас не зазвонит телефон, и ему не придется срываться с места, и мчаться не пойми куда. А еще ему нравилось, что можно не бриться и не беспокоиться, если вдруг волосы на макушке легли не в нужную сторону, что случалось с ними постоянно. А можно надеть любимые старенькие джинсы и футболку, застиранную до такой степени, что уже нельзя разобрать рисунка, можно ходить в шлепанцах, запихнув тесные туфли от какого-то безумно дорогого дизайнера в дальний угол спортивной сумки. Ивану нравилось выходить на небольших станциях и покупать пирожки у бабушек или раскрасневшихся от быстрой ходьбы вдоль длинного состава теток, торговаться за ведро орехов, а потом, как бы по ошибке давать больше. Но больше всего ему нравилось быть неузнанным, быть одним среди многих, обычным пассажиром, обычным человеком, у которого такие же обычные пассажиры могут запросто стрельнуть сигаретку, или вдруг заговорить о невзгодах вагонной жизни и о занятых туалетах, и о грязных полках, и о грубых проводниках.
В своей же обычной, ежедневной реальности он звался вовсе не Иваном, а Вассо, и купить пирожки на улице не мог, но не положено секс-символу российского кинематографа Вассо Баринову
