style="font-size:15px;"> «Ну и пассажиры нынче подобрались», – подумала Катерина, и снова вздохнула.
«Да и полы опять Лидка плохо помыла, вон у этой припадочной пятки то черные совсем стали. А нечего тут босиком бегать, да еще и нечесаной! Хотя… Любовь у них что ли? Вон как распереживалась. А как притворялась то, что ехать не хочет с ним», – Катя хихикнула, потом снова вздохнула и вновь погрустнев пошла за пылесосом.
Мила с силой задвинула тяжелую дверь купе и опустилась на диванчик.
С ума что ли сошла, хорошо хоть этот дикарь не видел моего марш-броска. Бросилась бежать босиком, как самая последняя дура!
Мила откинула сиденье и стала выволакивать свой огромный чемодан, чтобы вытащить большую пачку влажных салфеток, похоже, что вся она и потребуется, чтобы оттереть пятки.
– Ну почему я не взяла с собой какой-нибудь маленький саквояж, что я с ним теперь буду делать, еще и это колесо…
– Сама с собой разговариваешь?
Мила вздрогнула, но не повернулась.
– С чемоданом.
– Ясно. Давай помогу.
Дикарь одним ловким движением вытянул чемодан и опустил на пол.
– Колесико надо починить.
– Ты что ли будешь чинить, – огрызнулась Мила и, наконец, обернулась, держа в руках злосчастные салфетки, – ой, арбуз!
– Все-таки мы перешли на «ты», – дикарь брякнул на стол большущий арбуз, пакет нежно-розовых яблок, большую плитку молочного шоколада, пластмассовый стаканчик, доверху заполненный темными ягодами и пару прозрачных лотков с молодой вареной картошечкой и малосольными огурчиками, – я хотел пирожков взять, но подумал, что после твоих…
– Я обожаю арбузы! – пискнула Мила.
– Тогда чего ждем, давай резать.
Арбуз оказался не хуже тех, что Мила пробовала в родительском доме.
– А ты умеешь выбирать арбузы, – сказала девушка, доев последний кусочек, – прямо как мой папа.
– Может еще?
– О нет, я больше не могу, сейчас лопну, – Мила вытерла руки бумажной салфеткой и откинулась на мягкую спинку, – мы же с тобой пол арбуза точно уговорили, а он кило на двенадцать тянет?
– На тринадцать, – дикарь последовал ее примеру.
– Мы обжоры, – констатировала Мила и икнула. – Прошу прощения.
– Слушай, – Мила даже вскочила, – а я ведь даже не знаю, как тебя зовут, да и сама вроде не представлялась.
– Так в этом и вся прелесть, – дикарь тоже сел, – ты не знаешь меня, я не знаю тебя, можем делать, что хотим и не думать ни о чем.
Мила задумалась. А ведь и правда. Вот сейчас я икнула, извинилась, и мне все равно, выйдем из поезда и поминай как звали.
– Мы можем даже придумать себе имена, – вдохновленно продолжал дикарь, – вот ты как бы хотела, чтобы я тебя называл?
– Дай подумать… Все, придумала, – Мила вскочила на диван, сдернула с волос резинку и тряхнула своей курчавой шевелюрой, – я буду
