слабее и слабее и вскоре я почувствовал взаимные объятья на себе и теперь настал черёд моего «возрождения» от самой «Венеры».
Какое блаженство, что не передать. Но мысль о том, что это возможно последнее наше свидание не покидала меня на уровне подсознания. Как же нам объясниться, чтобы не травмировать душу и чувства девичьи? Я не хотел обманывать её, может быть кого-то другого, если по мелочи, но не эту девушку. Она, в отличие, хотя бы от той её тёзки, с которой я с некоторых пор даже не переписываюсь, была настоящая и чувства не прописные, как принято писать парню в письмах, не от души, а чтобы просто поласкать слух, она даже без слов кричала своей грудью, которая была прижата к моей и я слышал этот безмолвный крик, слышал биение любящего сердца. Да и я её люблю, однозначно, но иначе.
Я хочу, очень хочу эту девушку, и я боюсь, боюсь себя, боюсь, что я могу обмануть её, не сейчас, не завтра и, может быть даже не через год или два. Нехорошее предчувствие заставляло меня быть осторожным в словах, в тех словах, которых она, как никто достойна, и я должен, как минимум на весь лес кричать: «Я люблю тебя, Наташа! Я безумно сильно люблю тебя! Будь моей сейчас и навсегда!…»
А вместо этого, я смотрел ей в глаза, которые наполнялись слезами, а на устах сияла милая улыбка, а за ней были видны вершины елей и голубое ясное небо. «Мир прекрасен потому, что в нём есть ты. Ты даришь счастье. Я счастлив с тобой!» – эти слова сейчас должны были эхом разноситься над прибалтийским лесом.
Не знаю, сколько бы мы могли так лежать и изучающе проникновенно смотреть друг на друга, если бы мне не стукнуло в голову – «Что ты делаешь? Ведь она ещё не переболела. Вставайте немедленно».
– Наташа, нужно подниматься. Нельзя тебе на холодном…, на холодном парне лежать.
Лёгкая оплеуха прилетела и ласково приземлилась у меня на левой щеке. Потом такая же нежная, с «протягом» прогладила правую шеку.
– Ой, как хорошо! Ой, как приятно! Ещё разок, ещё. Вот, так его, так!
Наташа смеялась и, после непродолжительного «избиения», поднялась. Подала мне руку.
– Вставай, Ромео.
Мы выбрали всё-таки ёлочку, хоть это сделать было очень трудно, так как их было изобилие и одна краше другой. Пришли домой чуть уставшими, но счастливыми – это точно. Два часа на природе, в лесу, накануне Рождества, думаю, что это на всю жизнь запомнится. Да и вообще, ни один момент в жизни не повторяется, каждый индивидуален, а потому интересен.
Ёлку в зале наряжали сообща с родителями. Подключили мигающую гирлянду и выключили в этой комнате свет. Красивые разноцветные огоньки запрыгали по всем комнатам, вырвавшись изначально в коридор, но сильнее всего они были видны в спальне родителей, она прям напротив зала, а Наташина наискосок. Мы пошли в комнату Наташи. Я хотел включить свет.
– Не нужно. Посидим без света, так загадочно и я бы сказала интимнее.
– Ты бы сказала или всё-таки сказала? – пошутил я.
– Да
