глазами. Толпа пробежала мимо него, чуть не сбив с ног. Висталь, оглядевшись по сторонам, открыл дверь, и вытащил маленького человека. Посмотрев внимательно на него, Висталь громко рассмеялся. Такого ещё не было. Я спас самого скверного человека, – преступника, каких свет не видел! Да, пожалуй, ты прав, с металлом в голосе произнёс маленький человек. Но как ты узнал меня? У меня на лице ничего не написано. Ты ошибаешься. У человека всегда всё написано на лице. Другое дело, не знать и не понимать этих иероглифов. У всего, что растёт на земле бренной, есть свой язык. И чем древнее он, тем непонятнее для современников. Ибо его простота, не видима изощрёнными умами. В лабиринте, чем он сложнее, пропадает всякая музыка, и даже для эха здесь не остаётся места. Как мог бы ты понимать, эти зашифрованные в стигматы знаки на лицах, если не понимаешь даже более позднего, более молодого, а значит близкого языка. К примеру, математики, зашифрованной в простые формулы? Свой, неповторимый шифр, отражающийся на всяком челе, имеет как добродетель, так и преисподняя. И переплетаясь между собой, эти два языка, ещё более усложняют для обывателя всякое понимание. И на самом деле, гармония как такова, определяется не отсутствием в душе флюидов преисподней, но паритетом сил, балансом противоречия. И чем эти силы архаического мира наиболее равны, чем равнозначнее их речь в единой душе, тем гармоничнее сама личность. Только наивный ребёнок полагает, что гармония заключается лишь в добродетели. Всякий красивый и прочный ковёр, должен иметь противоположно направленные нити, в своём теле. Иначе его прочность и его красота, – глубоко сомнительны. Вот тебя, гармоничным, – не назовёшь. В ковре твоей души нити добродетели сгнили. Ты словно напуганный таракан, мечешься по свету. Тебе никогда не найти покоя, ибо для твоей души теперь, всякий покой будет означать тюрьму.
Но я встречал преступников, которые в корне отличались от тебя. Ведь преступность, как и всякое, подчёркиваю, всякое явление на земле, – не однозначна. Да, существует подлая, низменная преступность, известная всем и идентифицируемая каждым, кто способен чувствовать и рассуждать. Но также существует и возвышенная, и даже Великая преступность. И именно эта преступность освещает весь наш мир, продвигая нашу жизнь на верхние ступени бытия. Хотя верхние они, или нижние, это условность. Ведь в самой природе нет ни низа, ни верха. И то, что мы теперь считаем верхом, может очень легко и быстро превратиться в низ. И только пошлое, и возвышенное, в силу своей относительности друг от друга, всегда находят свой низ и верх в нашей душе.
Ты учёный? С изумление спросил маленький человек. Для тебя, – да. Но моя учёность рядом с учёностью преступника Галилея, или преступников Коперника, Птолемея, или, к примеру, Сократа, выглядела бы наивностью ребёнка. Но дело всё в том, что никакой учёностью не заканчивается разумность, как таковая. Мои идеальные воззрения глубже, чем у самого большого учёного на земле. Ибо они естественны, их горные ключи прозрачны и �
