style="font-size:15px;"> Рельсы, пересекаясь, стекают к океану. Пахнет сардинами, пережаренным маслом, субботним вечером, но и на него сил нет. Нет сил фиксировать, восторгаться, обожать, наслаждаться.
Разве что тишиной.
Скоро.
* * *
Хорошо мечтать о тишине, лежа под скошенным потолком мансарды, с окошком, которое выходит в океан, с крутой лесенкой, которая ведет к кровати, с двумя лесенками, которые ведут в дом. Эта квартира для художников, – подумалось мне. Нет, пока втаскивали имущество, мне не особо думалось, уж слишком крутые лесенки, ведущие к тишине.
Здесь можно прожить жизнь. В этой мансарде со скошенным потолком. Написать роман, черт возьми. Влюбиться. Позабыть обо всем.
Как воет океан. Воет, грохочет, обваливается.
Полчаса тишины. На этой лирической ноте можно было бы и завершить этот необыкновенный день, но тут мы стали вспоминать, ради чего, собственно, всё, весь этот длинный путь с лестницами, чемоданами и самолетами.
Неужели только ради того, чтобы лежать под скошенным потолком и слушать тишину?
* * *
Разлитая в воздухе влага как нельзя более подходит влюбленным. Здесь нужно идти, то ли держась за руки, то ли оттеняя речь нежными и неуверенными, точно маленькие запятые, касаниями.
Здесь нет напора. Ни в чем, кроме дождя, да и тот, если присмотреться, перестает быть напористым, – если войти в него плавно, то все происходящее кажется всего лишь частой сменой декораций, – вот – выдвинули голубизну, вот – натянули облако, вот – пронзили его, выпустив тысячи капель и струй, – это очень удобно, впрочем, – если нагрянет грусть, никто не заметит.
Грусть в этих местах приправлена лимонным соком, устричной едкостью, благородной сладостью мадеры.
Здесь, в этом городе, хорошо быть чуточку пьяным и влюбленным. Просто идти, просто смотреть, плескаться в вечном дожде и любви. Их хватит на всех.
Здесь нужно успевать между дождями.
Шаг влево – дождь. Вправо – ливень. В просвете – хвостик трески, стаканчик джиньи.
Ветер рвет зонт, обдает брызгами, – отовсюду, из-под колес, сверху, снизу, потоки стекают по лицу, хлещут по ногам.
И вдруг – тишина. Гигантская толща воды поглощает звуки. Там, за толстым стеклом аквариума, мечутся оставшиеся в живых.
* * *
Алфама начинается с дождя, а заканчивается океаном.
Между дождем и океаном – солнце, соленый ветер, провода, рельсы, блошиный рынок, лавочки, лавочки, лавочки. Дорога исполосована – острым ощущением счастья, воздуха, цвета, внезапной меланхолии, жгучей тоски. Чем ближе к океану, тем отчетливей проступает она, – вместе с запахом рыбы, головокружением – от рвущего одежды ветра, усталостью и осознанием предела.
Собственно, дальше идти
