настоящего. Преходящесть будущего. Условность прошедшего.
* * *
В путешествиях каждый ищет свое.
То, что другому может не понадобиться. Туры с расписанной программой – для человека с умеренным воображением. Его непременно нужно разворачивать в сторону красоты. А чувство красоты индивидуально. Кому-то галопом и всего по чуть-чуть, кому-то вдохнуть аромат жасмина, кому-то ночь просидеть с бокалом мадеры, вслушиваясь в звук дождя, смакуя неповторимость и тривиальность момента.
Бродить по городу, впитывая цвета и оттенки, речь, мимику, выражения лиц, и никуда не спешить, забыв о границах времени.
Видеть его разным, – юным, дряхлым, потерянным, энергичным, размытым, сверкающим, любить любым, – принимать данность каждого часа и дня.
Лучшее воспоминание – домашний хлеб, пропитанный чесноком и оливковым маслом, – его долгий вкус, его спокойная простота, его неспешное достоинство, – час ночи, вокзал, медленные поезда, сдвоенные сиденья, мокрая плитка под ногами, обитые мхом стены и ступени, дом на окраине тишины.
* * *
Здесь всюду влага, она сочится буквально из всего. Вдруг по всему телу вырастают маленькие голодные жабры. Оказывается, они тосковали по нежным касаниям и тишине этого грустного и очень человечного мира, из которого произрастает поющая душа фаду.
У фаду тысяча голосов.
У каждого голоса – своя история. Она любуется собой, пребывая внутри и над. В страдание нужно входить, точно в воду, – по щиколотку, по колено, по пояс, по плечи.
Там тоже жизнь. Она другая, и как будто является отражением той, прошедшей.
Той больше не будет, – сообщает голос, возносясь до невиданных высот, – не будет, – вторит другой, скатываясь с вершины, – не будет, – с полной, казалось бы, безнадежностью подпевает третий.
Но тут вступает четвертый, – и тема получает неожиданное развитие.
Ты учишься дышать, у тебя получается, и это новый вид ностальгии. Ты больше не хочешь забывать, ты просто поешь о том, что уходит. Чем дальше уходит, тем ближе становится.
Прилив, отлив, ожидание. Набираешь воздух и опять входишь в волну. И это новый уровень счастья. По ту сторону воды.
* * *
За стеной кто-то перекатывает стеклянные шарики. Это лиссабонская стена в лиссабонском доме на улице Фернандеса, в районе Сан-Паулу. Нам скоро выходить, и поспать этой ночью не удастся. Я так и не узнаю, кто живет за стеной.
Под окнами шумная толпа американцев признается в вечной любви к Лиссабону.
Я так и не купила гашиш у негритят из овощной лавки, хотя неоднократно подвергалась искушению. Смешные негритята. Им и невдомек, что воздух, который отпускают в этих краях, покруче любого гашиша.
* * *
Вышли они из аэропорта,
