глазами и измученным видом. Рядом с ней, объясняя что-то, стоял Арсений Иванович, лечащий врач Киры.
– А вот, кстати, и он сам, – доктор устремил свой взор на Михаила, и женщина тут же обернулась.
Она пару секунд осматривала Михаила, а затем, не раздумывая, бросилась к нему, раскинув руки. Женщина схватила в охапку незнакомца и сжала с такой силой, что он сразу понял кто перед ним.
– Спасибо, спасибо, Вам огромное, Мишенька. У меня нет слов, как выразить свою благодарность за спасение моей девочки, – женщина рыдала и продолжала благодарить Котова за спасение своей единственной дочери.
– Всё-всё, успокойтесь, пожалуйста, – Мише стало неловко, – как ваша дочь?
– Кире сейчас значительно лучше, она уже приходила в себя. Угроза жизни миновала, но мы пока против ее общения с полицией и прессой.
– Само собой, подождут. Им лишь бы сенсацию подавай и неважно, как это может отразиться на людях, – многозначительно вздохнул Михаил, – а как другая девушка?
– Верочке тоже лучше, родители уже с ней. Она в отдельной палате в терапии. Если хотите, можете зайти к ней, – предложил доктор.
– Я позже зайду обязательно. Сейчас я хочу поговорить с вами, Арсений Иванович.
Мужчины извинились перед Надеждой Игоревной, и та вошла в палату к дочери, еще раз поблагодарив Михаила.
– Я, кажется, догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить, – войдя в свой кабинет и указывая на диванчик, сказал мужчина своему коллеге.
– Слушай, еще до всего случившегося ко мне обратился старый знакомый, бывший пациент и врач по совместительству, с просьбой помочь его пациентке. Он выслал мне скан карты Рыбкиной.
– Интересно. Ну и что там? Что он вообще хотел?
– Чтобы я убедил Ключинского прооперировать Киру, или для начала показал ему ее историю болезни.
– И каким же образом ты собирался его убеждать? – чуть посмеялся Арсений Иванович.
– Да к тебе я хотел прийти, само собой. Вы же такие друзья закадычные, знаете друг друга чуть ли не всю жизнь. Послушай, там очень интересный случай, покажи ему карту, – Михаил начал раскладывать на столике бумаги обследований, заключений и анализов Рыбкиной. Его руки тряслись, и он сжал их в кулаки.
– Господи, Миша, ты хоть представляешь, какие у него расценки и очереди? Тем более тут все очень сложно. Я уже немного обследовал Киру за эти сутки. Даже не знаю, смогу ли я чем-то помочь.
– Ты что струсил? Не могу понять, в чем дело? Раньше ты всегда с интересом брался за подобные случаи. Тебя вдохновляли такие операции!
– Может быть, но сейчас я семейный человек с двумя маленькими детьми, которым нужен отец рядом. Так что я стараюсь умеренно работать и здраво мыслить.
– Послушай, – Миша подскочил и уперся руками о столешницу, наклоняясь вперед, – подумай хоть немного не только о себе. Посмотри
