резюмировал Макс, плюхаясь на диван.
– Может, и брехня, но хочется верить, – мечтательно посмотрела в потолок Елена Васильевна. – К тому же тестовая часть у него большая и серьезная. Я мельком вопросы и ответы просмотрела: что-то в них есть.
– Вопросы?
– Да, все как положено.
– Личного характера?
– А какого еще? Ты же свою модель строишь, а не чью-то еще.
Глаза Макса сузились, как бывало всякий раз, когда на горизонте начинало маячить что-то среднее между государственной наградой и существенным пополнением депозитов в зарубежных банках.
– Значит, сбор информации? Так-так-так… Ну-ка, дай глянуть.
Вахта первая
«Зоя Аркадьевна Семенова. 1921–2013».
Простой полированный гранит, такой можно увидеть на любой из набережных. Серые крапинки, розовые, мутно-белые. Покажись сейчас из-за деревьев солнце, плита наверняка заблестела бы, но ясные дни по осени – нечастые гости в наших краях.
Никаких надписей. Никаких статуек, скамеечек и оградочек: только белый, как снег, песок, на котором не найти ни единого следа. И цветов у подножия нет. А соседние могилы сплошь завалены пышными венками. «Любимому», «Дорогому», «Заслуженному», «От скорбящих детей», «От безутешных родителей».
Ленты мокрые после вчерашнего дождя, позолота букв потускнела, стыдясь неискренности хоронивших и поминавших, но все равно это лучше, чем вот так, без малейшего намека на то, что упокоившаяся в земле женщина была и матерью, и бабушкой, и просто замечательной подругой. Человечнее.
Конечно, это его дело. Сына. Афанасия Аристарховича. Ладили они или нет, не мне судить. Но старушка была милейшая. Хрупкая, нежная, светлая. Даже светящаяся. Улыбчивая до невозможности. И по этой улыбке сразу становилось понятно, почему у Зои Аркадьевны было столько друзей. Жаль только, что пережила она их всех и на похоронах от лица всех почивших подруг присутствовал только внук последней. Я то есть.
Моя бабушка лежала не здесь. Но последние пристанища их обеих были странно похожи друг на друга: и там, и тут – один бездушный камень.
Место на кладбище мне было не по карману, так что пришлось согласиться на крематорий. Конечно, Зоя Аркадьевна не отказала бы в нижайшей просьбе – никогда никому не отказывала, такая уж была женщина – но и она сама год назад была уже слишком плоха, чтобы замечать мир вокруг себя. Старость не радость, как говорила бабушка. Правда, почему-то всегда добавляла: а молодость – еще хуже.
Но зато к этой могиле всегда можно было прийти. Постоять, помолчать и набраться сил перед возвращением туда, где о смерти думают исключительно в коммерческих интересах.
– К хозяину загляни. Звал.
Амбал по имени Серега всегда выдавливал из себя слова с таким трудом, как будто ему приходилось вспоминать алфавит, но к этому я привык довольно давно и довольно быстро. А вот то, что их сиятельство Афанасий Аристархович желают меня видеть, тревожило каждый раз точно так же, как в самый первый.
