раз десять, как эхо, в моем сознании. Он со свистом втягивает в себя воздух и тянется к моей руке, но замирает и, так не прикоснувшись, осторожно забирает у меня с рук подвеску, потянув её за конец. Я медленно привожу свою ладонь в движение, пытаясь осознать реальность настоящей действительности.
Джексон поднимается, выпрямляя спину, и укладывает с лихорадочной поспешностью все свои вещи нужным образом в сумку, плотно застегивая ее с такой резкостью, будто проявляет свои эмоции на ней.
Я встаю в полный рост, демонстративно кашляя, так как тяжело подобрать слова в эту секунду, описав то, что чувствую сейчас. Между нами воцаряется молчание. Лишь только наши взгляды сосредоточены на каждом под звуки испанской гитары.
– Джексон, но ведь это было так давно… – говорю я так, словно лгу самой себе, что подвеска для меня – пустырь. Это же ложь, черт… – Я думала, что ты…
Он снимает очки.
– Милана, – от Джексона это звучит, как комплимент, – она для меня многое значит. Этот кулон – часть меня… – «Она для меня многое значит. Этот кулон – часть меня…» Я раскрываю рот, запуская туда воздух. Что он хотел сказать такими словами? Меня снова начинает трясти. – Каждое утро я начинаю свой день со взгляда на эту забавную фотографию. – Его глаза светятся. – Эти воспоминания – это часть меня, часть моего прошлого, и я буду носить их с собой, до конца своих дней… – «Эти воспоминания – это часть меня, часть моего прошлого, и я буду носить их с собой, до конца своих дней». Его нежный и трепетный голос врывается в мои мысли, развивая их до небес. Сердце так щемит в груди. Он точно это сказал? Или это мои фантазии, которые порой не дают мне покоя? Спрашивать, чтобы он повторил последнюю фразу – не буду. Нет. Но. Боже. Он будит носить всегда с собой фотографию меня?
«А любит ли ещё он меня?..»
– Я… ты… что… ка… к – Я мямлю, как трехмесячный ребенок, не моргая.
Мои коричневые с золотистым отливом волосы по сторонам разносит летний ветер, позволяя глазам на доли секунды не видеть Джексона, который осмелился сообщить мысли, подобные первому лучику солнца, пробравшемуся к нам через сотни километров.
– Хочешь сказать, что ты всё забыла?.. – Каждый его вопрос затормаживает меня, устраняя речевые навыки.
Джексон чешет затылок, его глаза бегают в разные стороны, а рука крепко сжата в кулак возле кармана его классических брюк. Он явно сожалеет о сказанном мне.
– Нет, Джексон, – приходит ко мне умение говорить. – Я тоже обращаюсь к этому кулону, иногда… Просто я перестала жить прошлым и стала создавать другое будущее.
– В котором нет места прошлым… – делает паузу, думая: сказать или не сказать, он добавляет, – счастливым воспоминаниям?
Джексон приводит меня в тупик. Он изумляет своим загадочным поведением мое состояние.
– Есть, но как можно меньше… – старясь не обидеть его, отвечаю мягко я.
На этом, кажется, наш весьма откровенный для первой встречи разговор
