усами кверху купчину, что стоял рядом с бычком. Глаза животного прикрыты кожанками на ремешках.
– Ну, кто смел? – кричал усатый, явно в подпитии. – Кто свалит быка ударом кулака, тот забирает его себе. Не свалил – отдаёт мне полцены за скотину.
– Попытаю счастья, – вышел на круг крепкий коренастый мужик с тяжелыми кулаками.
– Пжалста! Деньги на бочку! – крикнул усатый, снимая каскетку с позолоченными пуговицами на околыше, с невысокой тульей и округлым блестящим козырьком, опрокинул.
Коренастый бросил в головной убор скрученные в трубочку рубли, стал засучивать рукава на своей легкой фабричной куртке. Он, пружиня в коленях, обошёл бычка вокруг, хищно поглядывая на него, приноравливаясь. Тот был привязан к столбу крепкой верёвкой и казался обиженным. Мужик встал против животного и неожиданно обрушил на лоб свой увесистый кулак.
– Ха! – выкрикнул боец.
Следом раздался дружный возглас мужиков:
– Хо!
Бычок пошатнулся, попятился, присел на передние ноги, натянув верёвку, но тут же вскочил.
Вспыхнули возгласы разочарования:
– Н-н-у!
– Ах ты!
– Плакали твои денежки!
Купчина подкрутил ус левой рукой, небрежно извлёк из каскетки деньги, сунул их в карман своего артистического камзола. Евграф только сейчас разглядел его чопорную одежку и принялся звучно хлопать в ладоши.
Коренастый мужик с красной и вспотевшей физиономией, зло сверкнул карими глазами в сторону усатого, посрамлённый отступил в круг мужиков.
– Немалая у смельчака сила, а не взяла! Кто следующий! – взвился звонкий голос усатого франта.
– Кто ж такой? Циркач? – спросил Евграф рыжего мужика с непокрытой головой.
– Сын нашего конезаводчика, – ответил рыжий. – На каждой ярмарке веселит любопытных да дерзких.
– Видно силача не находится, – решил Степан.
– Пока нет. Правда, один бывший каторжанин на Дмитриевской ярмарке поднял на своем горбу лошадь. Выиграл приз – увел этого мерина.
– Чудно! Какая ж выгода усачу? – рассудительно сказал Евграф.
– Народ на ярмарку валит отовсюду. Конезаводчику от волостной управы – почтение.
– С того почтения воду не пить, – заметил Евграф.
– Кроме почтения он тут свои товары торгует.
– А не добыть ли мне на халяву животину? – сказал Евграф.
– Бог с тобой, Евграф, просадишь деньги, только на ободранную корову хватит, – встрепенулся Степан.
– Не пужайся, Стёпа, пока только спрошу, – Евграф вышел на круг. – А гуторь мне, мил человек, ежели я собью его со всех четырех костей – мой бычок?
– Со всех четырех с одного удара – твой!
– Добро! Слыхали все?
– Слыхали! О то! – раздались нестройные голоса.
Евграф шагнул к животному,
