уже перестали с ней ругаться на тему того, что я делаю. Просто обе поняли, что живем в двух разных мирах, и бесполезно перетаскивать друг друга на свою сторону. Бабушке очень не нравились образы, которые я рисовала, она считала, что я к себе приманиваю все темное в этом мире. Надо рисовать светлое, чтобы в жизни было больше света, а тьмы и так достаточно, весь интернет во тьме.
– Спать чтобы легла нормально!
– Хорошо, баб.
Я решила отвезти картину в вуз, чтобы там ее закончить, а заодно и показать куратору. Откопала подходящую сумку, обмотала холст газетой и поехала в институт. Телефон забыла поставить на зарядку, и надеялась, что он доживет до аудитории, где можно воткнуться в свободную розетку и не переживать, что связь с миром прервётся.
Автобус, метро, убаюкивающие шумом поезда. Я проснулась, когда пропустила свою станцию, выскочила из поезда, обогнав закрывающиеся двери, и только на платформе поняла, что оставила холст в вагоне. Состав махнул мне хвостом и скрылся в тоннеле.
Мир сузился до одной точки удаляющихся фар, а потом и вовсе скрылся за изгибом тоннеля. В смысле я забыла холст?
Я ругнулась так, что дежурящие на станции полицеские косо на меня посмотрели.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, была страхом, что картину надо рисовать заново. Вторая оказалась более логичной – позвонить в отдел находок метро и спросить про картину. Я надеялась, что пока ищу номер, куда звонить, какая-нибудь добрая душа отнесёт мою картину дежурному по станции и тот в свою очередь передаст ее в бюро. Я в панике гнала мысль, что картина потеряна безвозвратно. Я же только ее нарисовала. Ну как я могла ее забыть? Сегодня вообще был последний день сдачи, если я сегодня не привезу хоть что-то, деканат меня повесит, буквально.
Мне не было смысла ехать в универ, поэтому я села в поезд до дома, подключилась к вайфай в вагоне и стала искать контакты бюро находок метро. Позвонить я решила, когда окажусь в тихом месте, где-нибудь на улице во дворах, а не на шумной станции.
В очередном перегоне вайфай отвалился, я включила загруженный в память телефона плейлист и закрыла глаза. К счастью, зарядка позволяла.
У студента в метро, как у собаки Павлова, срабатывает рефлекс: сел – заснул.
Я снова вырубилась.
Красная лампочка мигала, била прямо в глаз. Гудело электричество. Я хорошо знаю этот звук: когда поезд в тоннеле останавливается, все разговоры прекращаются, и ты просто сидишь и ждёшь, когда мы все поедем дальше. А вокруг гудит. Оглушительно громко гудит. Только обычно в этот момент лампочка не мигает, просто горит свет в вагоне и все терпеливо ждут. А в первом вагоне машинист переговаривается с диспетчером, слушает номера составов и ждёт команды.
Я открыла глаза и села. Лампочка висела прямо надо мной и с тихим щелчком гасла и загоралась вновь. Поезд стоял на станции, открыв все двери, даже те, что вели в стену. Кроме меня в вагоне больше никого не было. На станции в принципе вообще никого не было: ни дежурных, ни уборщиков, полицейские не патрулировали станцию. Стоял
