серьга. Левый глаз прячется под черной повязкой, правый смотрит пристально и хитро. Карлик-пират. Ряженый. Здесь таких полно.
– Здрасьте! – невольно вырвалось у Саши.
– О, прекрасное сумрачное дитя! – завел пират заискивающим голоском.
“Сейчас начнет нудеть, чтобы сфотографироваться.” – с досадой подумала Саша. – “Нашел к кому прицепиться!”
– Нет у меня денег. – оборвала она человечка.
Тот вздернул мохнатую бровь.
– Я просил у вас денег?
– Не просили, так попросите. – отрезала Саша и пошла дальше, чуть быстрее, чем обычно.
Пират семенил рядом, стараясь попадать с ней в ногу. Получалось у него плохо, хоть он и старался изо всех сил.
– Зачем я буду просить у вас то, что вам нужнее, чем мне?
Саша прибавила шагу, надеясь, что надоедливый спутник сам оторвется. Но тот, пыхтя и потея, шел с ней ноздря в ноздрю. Пойти еще быстрее означало побежать, а это было бы уж совсем несуразно – удирать среди бела дня от ряженого карлика! Она остановилась.
– Тогда чего вам надо?
– Мне-то ничего. А вам письмецо просили передать.
Пират вытащил из-за грязного обшлага бумажку, сунул Саше в руку.
– Долго не раздумывай – опоздаешь.
Отвесил шутовской поклон и пошел себе вразвалочку дальше.
Саша, посмотрела ему вслед. Псих – решила она и развернула бумажку.
“ Твоя мать жива. В Самородье знают, что с ней случилось. Торопись.”
– Что?!
Саша кинулась за пиратом, но того и след простыл. Она заметалась, как потерявшийся щенок. Приставала к ряженым – не видел ли кто пирата, метр с кепкой, черный камзол, штаны красные? Вопрос жизни и смерти!
Ей сочувствовали, но помочь не могли. Крошку-пирата здесь не встречали. Винни-пух – пожалуйста, вон он гуляет. Есть арап Петра Великого – студент университета дружбы народов, стройный красавчик цвета чернослива. Он в камзоле, да.
Барышни в растрепанных париках и пышных юбках с грязными подолами припомнили одного пирата. Под два метра ростом. Еще попугай у него на плече сидел. Так они оба уже с месяц как не показываются.
И Саша поняла – удрал. Скинул камзол, смешался с толпой и нырнул в метро “Смоленская”. А красными штанами здесь никого не удивишь.
Она рухнула на ближайшую скамейку и снова развернула драгоценную записку.
“ Твоя мать жива.” Она знала, всегда знала! “ Самородье…” Никогда не слышала. Город? Деревня? “ Торопись.”
Дрожащими пальцами, промахиваясь мимо букв и чертыхаясь, Саша терзала поисковик. Самородье… Звучит жутковато. “Уникальное место… художники… фестивали…” Двести километров! Автобус от метро до конечной. И на пароме через реку.
“Поеду прямо сейчас!” – Саша вскочила со скамейки и радостная мешанина красок, звуков и запахов
