вернули обратно в барак, ставший их последней обителью пред маячившим в утренней перспективе эшафотом. После того как их оставили одних, между мужчинами разгорелся нешуточный спор, в котором они дали волю своим эмоциям, обвиняя всех и вся в случившемся, начиная от своих непосредственных командиров, заканчивая премьер-министром и палатой лордов разумеется.
Сайфер Митчелл воздержался от участия в бурной полемике, устроившись в углу комнаты, как если бы это могло позволить ему вернуть себе былую тишину.
Сколько раз он представлял себе этот исход, быть захваченным в плен, скорый суд «по закону военного времени» и столь же поспешное исполнение приговора.
На полях первой войны, немцы, захватывая пленного, если и принимали вынужденное решение о расстреле, то делали это неспешно, с должной помпезностью, которую могли позволить себе в сложившихся обстоятельствах. В России Сайфер насмотрелся на казни через повешенье, и пришёл к выводу, что это был далеко не лучший способ умереть. В то же самое время, его родина, Англия, сковавшая статус мировой империи, ещё не так уж давно практиковала казнь через потрошение, виселицу и четвертование, что опережало все самые жестокие казни в Европе. Теперь в Англии тоже вешали. Что же касалось расстрела, то здесь «красным» можно было отдать должное. Они не устраивали из этого показное представление, выстраивая огневую группу и приказывая стрелять из длинноствольных орудий, целясь кто куда. Вместо этого, назначенный комиссаром «специалист» выводил приговорённого к месту казни, и в известный одному ему момент, вынимал пистолет, приставлял к затылку смертника и спускал курок. При таком исполнении, если всё шло как надо, приговорённый не успевал понять, что его существование подошло к концу и весь накопленный жизненный опыт выливался наружу в виде каши из размозжённого мозга и осколков костей черепа. Но даже при таком сценарии, когда ты понимаешь какая роль отведена именно тебе, невольно начинаешь задумываться о том, что может случиться, если что-то пойдёт не так, или если палач, в силу своей перверсии, решит импровизировать.
Холодный, липкий страх был рядом, сидел около Сайфера Митчелла, выкатив наружу язык, и лизал его сердце, ритм которого, тем не менее, оставался в пределах нормы.
Смертники часто просят о исполнении последней воли, которая, как правило, не блещет оригинальностью. Митчелл задумался, как бы тот комиссар Комаров отреагировал, если бы узнал, что его «идейный враг», перед лицом неминуемого, большего всего на свете хотел бы открыть свои рукописи и провести эту ночь в мире, столь бережно созданном его воображением. Наверное, скорее всего, комиссар счёл бы это ещё одним проявлением «буржуазной испорченности» о которой потом ходили бы самые скабрезные анекдоты.
Внезапно для всех, находившихся под замком, раздался звук отпирающейся двери. Внутрь вошли несколько вооруженных солдат, которые тут же оглядели пленников, убеждаясь что те продолжали пребывать в своей беспомощности. За солдатами вошёл офицер, из тех, кто помогал
