привычек курить просто по привычке и в зависимости и как «необходимость» и «полезность».
Вот и применяя приём в улучшении зрения образом желаемого как целеуказание изменить привычки как в перерисовке, он и начал их по одной «менять и удалять» из своего арсенала реакций и рефлексивных подсознательных действий.
Но в конце пришлось немного упереться, опираясь на образ хорошей и здоровой жизни свой не куря, просто перестав вообще курить сразу и навсегда. Первые три дня он «болел инфекционным заболеванием» с подъёмом температуры и ломотой в теле. Потом первые две недели это уже как лёгкая простуда. После первых трех месяцев это как выздоровление от бронхита с откашливание гадости из лёгких. Уже первые полгода как как хронический насморк. А через год и через три, это было как провокационные потуги покурить вдруг, но он их уже спокойно перетерпел.
Через 15 лет он уверенно говорил, что бросил курить и уже давно.
«Волна желания»
Все хорошее когда-то кончается, но и с трудным, тяжёлым хоть и нужным, все таже ерунда обязательно случается. Вот и служба по контракту в армии у Добрыни подошла к «предельному возрасту» и выходу на заслуженную военную пенсию. И хоть он где-то «любил» нечеловеческой «любовью» этот армейскую жизнь с ее «весельем» непрекращающихся «трудностей и лишений», но чувствовал, отвечая на предложения продлить контракт, что пора уже «на выход» из «весёлого армейского цирка». Пора к новому ещё не известному, над чем, по военной присказке, «военные в цирке не смеются».
Первый месяц проживая отпускные, он тупо по-военному отсыпался после годов бесконечных сточных нарядов, где спать разрешалось не более 4 часов не снимая формы. Отсыпался и «остывал» от «тягот и лишений» муштры и дисциплины, от пьянок в командировках, от сдерживания дурости и молодости в балбесах – солдатах, от идиотизма лавирования необходимого соблюдения Устава и необходимости невыполнения его по факту «по жизни».
Потом он стал искать, где бы ему поработать. Поработать так сразу смаху не получилось и ему начинало становится тоскливо от открывающейся истины – никому мы, как и раньше не интересны, хоть с медалями и крестами, хоть без. Все как всегда – твоя жизнь, это только твоя забота.
– А если мы не интересны себе, то и другим не интересны! – закончил фразу Добрыня. – А мне интересно. А что мне интересно?
А вспомнил он, что хотел покрестится в храме по православной традиции. И как в армии привык «решил-делаю», позвонил и записался на крещение в местных храм. Вот при таинстве крещения он ощущал, что ритуальное «вдыхание духа божьего» священником, это такое же энергетические воздействие, что и прочие подобные известные ему практики.
– «Да многое православие впитало из русских дохристианских языческих традиций.» – думал Добрыня, в благостном состоянии приятия веры.
Через два месяца вопрос в его уже отдохнувшей несколько голове, о работе, стал актуальным и требовательным. И, как и всегда, вопрос породил ответ описывая в возможных и применимых из известных ему способов.
А ответом
