она вошла в величественный дворец, расположившийся под сенью собора Нотр-Дам-де-Пре, за пределами стен Руана. Этот дворец, построенный отцом императрицы Матильды, королем Генрихом I Английским, был ее главной резиденцией. Внутри, как и предполагала Алиенора, все сияло великолепием, подобающим столь знатной даме: сводчатый зал, закругленные арки, украшенные богатой резьбой, шелковые драпировки и дорогие гобелены – словом, роскошная обстановка королевского и императорского дома.
И сама Матильда была величественной дамой. На возвышении стояли два трона, и она, высокая, царственного вида женщина, которой едва перевалило за пятьдесят, стояла перед одним из них. На ней было пурпурного цвета платье, подпоясанное золотым кушаком, белоснежный вимпл[27], удерживавшийся на голове с помощью обруча, усыпанного аметистами. Лицо императрицы сохранило привлекательность, несмотря на орлиный нос и едва заметные морщинки – следствие многих разочарований, выпавших на ее долю. Алиенора, приблизившись, увидела: да, перед ней мать Генриха. Матильда смотрела на приближающуюся невестку с откровенной неприязнью.
Алиенора сделала глубокий реверанс.
– Добро пожаловать в Руан, мадам, – холодно произнесла императрица. – Прошу вас, поднимитесь. Сын мой! – сказала она с бульшим теплом и, повернувшись к Генри, подняла голову в ожидании сыновнего поцелуя.
– Матушка, где будет сидеть Алиенора? – пробормотал Генрих.
– Сейчас принесут стул, – ответила императрица и подала знак слуге.
«Она хочет унизить меня, – подумала Алиенора. – Показать, кто здесь хозяйка. Она знала, что я появлюсь, но специально не подготовила третий трон».
Вслух же Алиенора сказала:
– Моя госпожа императрица, я так счастлива познакомиться с вами. В особенности по такому случаю. Вы, конечно, рады успешной экспедиции Генри в Англию, приведшей к столь замечательному результату.
Императрица едва заметно скривилась. Уж не хочет ли Алиенора сказать, что Генрих преуспел там, где она, Матильда, несмотря на все свои усилия, потерпела поражение?
– Генрих и впрямь постарался, утверждая и отстаивая мое дело, потому что Англия по праву должна принадлежать мне, – ледяным тоном заявила она. – Но я с удовольствием уступлю мое право ему, потому что не собираюсь возвращаться на этот забытый Богом остров…
Генрих оборвал мать на полуслове. Он слышал все это и раньше и не собирался теперь выслушивать очередную обвинительную тираду против короля Стефана, своего названого отца, который при знакомстве оказался вполне приятным человеком, хотя Генрих воспитывался в ненависти к Стефану и должен был считать его главным врагом, по своим злодействам превосходящим самого дьявола.
– Вы будете гораздо полезнее для меня здесь, матушка, управляя Нормандией, – сказал он. – А когда Англия будет под моей рукой, как Аквитания и другие владения,
