как у тебя. – И она стала подражать гувернантке, сдвинув брови и выпучив глаза: – Ilse, venez ici, mais tout de suite![2] Ви понималь, што я говориль? Такая смешная она была! Прощай, папочка, увидимся за завтраком!
Ильза послала отцу воздушный поцелуй, щелкнула хлыстиком, и лошадь веселой рысью помчалась на луг. Вскоре она вместе с наездницей исчезла в ясной лазури прекрасного июльского утра.
Герр Маккет только покачал головой. Грустные мысли одолевали его. Теперь, после серьезных размышлений, мысль отдать девочку в пансион уже не казалась такой нелепой, как вчера. Только что дочка доказала, что ни во что не ставит волю отца, и он вынужден был признать, что всему виной – его слишком уж уступчивое воспитание.
Он направился к дому и поднялся на веранду, защищенную от зноя густой зеленью виноградника. Фрау Анна в легком светлом платье ожидала мужа за утренним кофе.
Против своего обыкновения, герр Маккет был молчалив и угрюм.
– У тебя неприятности, милый? – спросила фрау Анна, наливая ему чашку ароматного кофе.
– Нет, не то чтобы неприятности, а так… – ответил он, вздохнув, и продолжил: – Это касается нашего вчерашнего разговора. Словом, с первого июля мы отправляем Ильзу в пансион.
– Ты шутишь? Мне не верится, чтобы ты мог так скоро решиться на этот шаг! – удивилась его жена.
– Нет, я не шучу, дорогая! – был ответ. – Но успеешь ли ты приготовить все к этому сроку? Сегодня уже двенадцатое июня!
– Это все можно устроить, Рихард, но, прости, по-моему, ты слишком поторопился. Не раскаешься ли ты в своем решении? Дай Ильзе побыть дома до сентября, насладиться летними месяцами. Осенью ей будет легче расстаться с родным домом.
– Нет. Я остаюсь при своем мнении, – поспешно сказал герр Маккет, боясь проявить нерешительность. – Ильза отправится в пансион первого июля.
Через несколько часов Ильза вернулась к завтраку сияющая, с раскрасневшимися щечками и вся в сене. Переодеться к завтраку она не сочла нужным.
– А вот и я, папочка! Что, долго пропадала? А знаешь, нынешнее сено у нас – просто чудо! Ты удивишься, когда его увидишь! Управляющий говорит, что у нас давно не было такого. Его ни разу не помочило дождичком!
– Успокойся, Ильза, и слушай, что я тебе скажу.
Слова эти прозвучали нарочито строго: герру Маккету было трудно говорить о своем решении. Но Ильза и не подозревала о своей участи и даже не замечала сосредоточенного вида отца. Она проголодалась после долгой прогулки и смотрела только на стол.
– Что тебе положить? – спросила фрау Анна девочку.
– Ничего, я сама, – ответила Ильза.
Она отрезала себе толстый кусок черного хлеба, намазала его маслом в палец толщиной и, взяв в одну руку бутерброд, а в другую колбасу, стала с аппетитом уплетать свой завтрак, откусывая здоровыми белыми зубками то одно, то другое. Она уселась в плетеное кресло и принялась болтать ногами.
– Ну,
Ильза, подойдите сюда! (
