дальнейшего растекания топлива по палубе. Да оно уже и не растекалось, ведь температура воздуха была чуть выше ноля градусов, поэтому топливо застыло и только зловеще отблескивало от палубного освещения.
Было ясно, что при последней бункеровке произошел выброс топлива на палубу. Кто-то уже начал убирать его, потому что рядом с трюмом стояло с десяток канистр с «Юниторовской» химией. Часть палубы уже была очищена, и рядом с канистрами валялось несколько мешков с чистой ветошью и опилками, а вся грязь после протирки была свалена в открытые бочки.
Минут через пять к трапу вышел старпом, о чём можно было догадаться по надписи на его «аляске», вышитой большими буквами справа над накладным карманом, а слева, над таким же карманом, красовался цветной логотип компании.
Высокий стройный блондин протянул мне руку и представился:
– Олег, старпом. – Он доброжелательно посмотрел мне в глаза.
– Борис. – Я в ответ пожал его ладонь, почувствовав её твердость. Чувствовалось, что передо мной не белоручка, который только и может, что перебирать бумажки и точить карандаши, а нормальный, работящий мужик.
– Агент сказал ещё утром, что привезет тебя ближе к полуночи, – проговорил он, отпуская мою руку. – Где он, кстати? – Олег подошел к борту и посмотрел вниз. – Что, свалил уже, что ли?
– Конечно, – усмехнулся я. – Так дал газу, что весь причал в дыму остался. Я так понял, что к семье на Кристмас торопился, – пояснил я отсутствие агента.
– Помню, помню, – отреагировал на мои слова Олег, – он еще утром мне все жаловался, что из-за тебя у него весь Кристмас может сорваться. – А потом, переведя взгляд на молчащего, вытянувшегося в струнку матроса, приказал ему: – Трап подними. Забыл, что ли?
– Есть, сэр! – тут же отреагировал матрос, кинувшись исполнять приказание.
– Бляха-муха! – раздраженно вырвалось у Олега. – Не напомнишь, так ничего и не сделают. – И вновь посмотрев на меня, поинтересовался: – Как доехал-то?
– Да нормально, – пожал я плечами, – устал только от сидения в поезде. От Владика до Москвы долетел за восемь часов, а тут по этой Германии чуть ли не полдня тилипался.
– Ничего, – подбодрил меня Олег, – сейчас отдохнешь. Пошли, – он махнул мне рукой, – я тебя пока в лазарете поселю. – И, открыв броняшку, ведущую в надстройку, он перешагнул высокий комингс, а я, подхватив сумки, двинулся за ним.
В надстройке откуда-то неслись громкие звуки музыки и кто-то бешеным голосом, постоянно фальшивя, орал в микрофон.
– Филиппинцы Кристмас празднуют, – пояснил эти вопли Олег и, подойдя к лифту, вызвал его.
Лифт медленно поднялся двумя палубами выше, а там уже старпом подошел к двери лазарета, обозначенной специальным знаком, порылся в кармане «аляски» и, достав ключ, открыл дверь.
– Проходи, устраивайся, – пригласил он меня, зажигая свет в лазарете. –
