style="font-size:15px;"> Меня накрыло чувство дежавю, будто мы с ним сидели в моей комнате и обсуждали какой-то фильм после совместного просмотра. Он отпускал какие-то смешные реплики про героев, а я заливалась смехом, потому что более нелепого нельзя было придумать, в то время как он кидался в меня попкорном. На один краткий миг мне показалось, что это мы, те самые Мэри и Джонс, не знающие боли потери. Мы были счастливы в тот момент.
Наши глаза встретились.
– Я скучал по твоему смеху. – Его губы все еще улыбались, а глаза блестели. Я поняла, что именно этого он и добивался – чтобы я улыбалась. – Чеснок, кстати, я тоже могу есть. И святую воду пить. Насчет нашего убийства, – он помедлил, а я стала предельно серьезной. – Не важно, это дерево или металл; если это попадает тебе в сердце, то ты труп. На самом деле очень много способов убить вампира. – Он помахал рукой, словно рассуждая. – Оторвать голову тоже действенный способ, вырвать сердце, разорвать на мелкие кусочки, и все в этом роде.
Я поморщилась, жалея о своем вопросе. Каждое его слово тут же вызывает ассоциацию, как Джонса убивают любым из этих способов. Я покачала головой, чувствуя, как поднимается тошнота. Хотелось попросить его прекратить, но он замолчал, заметив мою реакцию.
– Как это происходит? В смысле… превращение.
– О, все просто. Всего лишь яд вампира и немного его крови. – Он вздыхает и смотрит на меня, заглядывая в глаза. Послушай, я… – Он замолкает. – Я должен был так поступить, это было правильно. В тот момент. – Он ждет моей реакции.
Я хотела расспросить его подробнее о яде вампира и крови, но смена разговора меня немного озадачила и расстроила одновременно.
Даже если мы каким-то образом останемся вместе, боль, что пульсирует внутри, будет напоминать мне о том, что я его когда-то потеряла. Его выбор состоял в том, чтобы бросить меня. Наверное, тот момент веселья, что был между нами, произошел несколько тысячелетий назад.
– Мне так не кажется, – слез уже нет, но голос дрожит, как утренняя роса. Мне все еще холодно, несмотря на весь его рассказ. Хочется, чтобы он вернулся и сел обратно ко мне.
– Я знаю, – как-то печально произносит Джонс. – Ты не представляешь, сколько раз я хотел прийти к тебе и рассказать обо всем. Я пытался держаться от тебя подальше, но знаешь, сколько я продержался? – Он невесело смеется. – Ровно три дня.
Мое сердце трещит по швам от его слов, от его грустного голоса и опечаленного взгляда. Он не смотрит на меня, но я чувствую его боль, она смешивается с моей и течет по венам, пуская разряды тока.
– Три дня, – повторяет, – слишком долгий срок, чтобы не видеть тебя. Ты не представляешь себе, как трудно было видеть тебя такой. Ты постоянно плакала. Даже во сне. Боже. – Он откидывается на спинку кресла, запрокидывая голову, и закрывает глаза, словно сдерживая слезы.
Но когда он снова смотрит на меня, то надевает маску спокойствия. У меня нет слов, поэтому
