у меня пропал, и я лишь молча тыкал пальцем вниз, указывая на труп.
– Чего ты кривляешься, как клоун Клепа? – нахмурилась мать. – Что там?
– Батя, – с трудом вытолкнул я застрявший в горле комковатый вязкий голос и снова указал на труп.
Мать присмотрелась, потом присела возле тела, повернула его голову. Встала.
– Пошутить хотел, придурок! – с отвращением плюнула на труп. – Доигрался, бурдулек образованный! Учти, – поигрывая кочергой, посмотрела на меня, – это ты своим сучком в глаз ему до мозга достал и убил. Я сзади не видела, что это Витька. В тюрьму ты сядешь!
– Я не хочу в тюрьму! – я едва не заплакал.
– Значит так, – деловито начала мать, – Витьку закапываем, а в понедельник всем говорим, что он в город поехал.
– А машина?
– Скажем, на попутке до трассы, а там на автобусе.
– Вас же Троха видел…
– И Троха и Явниха и Сазан, – мать покачала кочергой. – Ты думаешь, Сазон и Троха нам случайно встретились? – покачала перед моим лицом указательным пальцем. – Нет, нет и еще раз нет! Это был знак, это Провидение так указало нам на нечистых, классово чуждых, потомков сожительства падших ангелов и недостойных баб человеческих! Внешне они неотличимы от нас, нормальных людей, но мы-то знаем… Им цена: копейка в базарный день. Раньше таких называли «болтунами», «неопределившимися», «малефиками-зловредителями» и «пособниками» и всячески клеймили, а сейчас времена пошли помягче, вот и приходится самим все решать, выжигать скверну каленым железом из тех, кто поклоняется не социализму, а пережиткам мрачных эпох: мнимым, отсталым и ложным поганым богам, не поспевающим за мерным бегом прогрессивного времени, ставшими в наш атомный и космический век демонами.. Придется их навестить ночью, супостатов хитрости и бунта, чтобы не болтали…
– Ты их убьешь?..
– Не ори! Не я, а мы.
– Мы?..
– А ты как думал? Что моими руками весь жар загребешь? Надо помогать родителям. Пока бери Витькин нож и копай могилу. А я пойду: Пашку поищу…
– И Пашку?.. – прошептал я.
– Зависит от того, что он видел.
Пока я копал отцу могилу ножом и палкой, наглый боровик надсмехался надо мной из-под дуба, но я уже не обращал на него внимания – страх перед матерью вытеснил все прочие страхи.
– Я Пашку послала к выходу из леса, – будто привидение возникла рядом мать, – будет ждать нас там.
– А мы?
– А мы сейчас закопаем Витьку и пойдем домой: поужинаем и обсохнем. А как стемнеет…
Меня передернула дрожь.
– Плащ с него давай снимем, еще пригодится.
Сняли плащ, я хотел положить на труп снятый с себя пиджак.
– Ты чего? Оставь, вырастешь – будешь сам носить. Не новый же тебе покупать потом. И сучок
