на него взгляд, боясь увидеть, как от злости желваки грубо ходят по его лицу. Глаза напряжённо всматривались в дорогу, но казалось, что он не видит ничего перед собой. Туманный, но вместе с тем сосредоточенный взгляд, короткое, тяжёлое дыхание, поджатые губы. Я приготовилась услышать худшее.
– Мог ли я знать, что моя дочь наркоманка, – это даже был не вопрос, а рассуждение или вопрос к самому себе, – вот так, тратя все ресурсы…
– Пап, – нужно было убедить его в обратном.
– Силы, деньги, время на то, чтобы однажды услышать страшное.
– Да не было ничего, меня подставили пап, клянусь, – я слабо сопротивлялась, понимая, что не в этом главный страх моего вечера.
– Да разумеется, вкололи, влили и запихали лошадиную дозу, о чем с тобой говорить, Слава, куда ты катишься?! Что говорить матери? Ты представляешь, что с ней будет? О чем ты думала! – Отец в отчаянном порыве ударил ладонью по рулю, а я вжалась в кресло, не желая слышать, как он переходит на крик, – плевать на нас, пожалуйста, но почему плевать на себя! Ты так тяжело нам досталась!
Дальше, я погрузилась в тираду того, как мучительно меня воспитывать, ставить на ноги и как важно оставаться человеком. Милый папа, ты прикоснулся к верхушке айсберга и даже не представляешь, насколько глубоко он уходит вниз, таща меня за собой. Я молча слушала крик, сменяющийся полушепотом, потом нарастающий в ор, слушала, но крутила в голове лишь одну мысль, что мне нужно как можно скорее покинуть отчий дом. Уехать от всех, спрятаться и молча переживать своё. Припарковавшись, я не стала дожидаться папу, забрала клатч с заднего сидения и вышла из машины. Обернувшись, бросила "Спасибо", искреннее, но такое ненастоящее и ему ненужное. Поднявшись в квартиру, не разуваясь, юркнула в ванную комнату. Крепкий стук в дверь с материнской просьбой немедленно открыть, утопал в шуме включенной воды. Набрав почти до краёв, я легла в ванну, задержав дыхание и погрузившись с головой. Лежала так, насколько хватало воздуха. Внезапная мысль не выныривать обратно, была заглушена инстинктом самосохранения. Я показалась на поверхности и тупо пролежала так неизвестное мне количество времени. Периодически родители тарабанили в дверь, проверяя жива ли я. В ответ, поднимала ногу, создавая бульканье и снова погружалась в тишину.
Не было ни слёз, ни печали, ни отчаяния, словно в ванну бросили бревно, а не живого человека. Вода давно остыла и тело хватил лёгкий озноб. Но я всё лежала, не желая покидать ванну. Казалось если я вылезу из воды, то вся грязь, которая была на мне совсем недавно, прилипнет вновь. Сев и, наконец-то включив теплую воду, потянулась ко всем флаконам, что стояли по периметру бортика. Щедро и без разбора я выливала на себя из каждого и с силой тёрла руками, везде, где могла достать. Пена, вместе с обилием воды, вывалилась из ванной и направилась к выходу. В дверь снова заколотили тревожные хлопки.
– Сейчас! – Но сейчас продолжалось ещё какое-то время, пока дверь внезапно не распахнулась и на пороге не оказалась донельзя встревоженная
