время слабое чувство тоски разбередило душу. Двойственность. Может, действительно, говорящий пес подал голос. «Да нет, конечно, чушь», – решил я, когда возвращался домой на маршрутке.
И до сих пор, именно до этого момента, когда печатаю эти строки, я не решил, хочу я еще раз встретиться с Индиго, или нет? В душе осталась та раздвоенность чувств и мыслей, которую трудно передать словами. Можно сказать, что это сожаление и облегчение, но, кажется, за этим еще что-то прячется.
В последнем письме от Индиго, во вложенном файле которого была история, шло объяснение двойственности. Конечно, он не знал о моих ощущениях, там не говорилось о двойственности. Индиго объяснял иное. Он просто сказал, что есть в мире предметы и явления, которые не поддаются «языковой артикуляции». Здравый рассудок диктует нам простое правило: что нельзя выразить, того не существует. Но это не так. Есть, то чего не выразить. И дело не в бедности человеческого языка. Язык богат. Но он приспособлен к материальности этого мира, значит, ограничен в своих возможностях. У него имеется зона, за которую он никогда не выйдет.
Возможно, решил я, мои двойственные ощущения как раз из этой серии. Объяснить до конца, до всей глубины я их не могу, лишь обозначить приблизительно. Это как топтаться недалеко от дома, в который я никогда не попаду, ибо он отделен неприступной пропастью. Я вижу дом. Я могу судить о его размерах, архитектуре, цвете, но ощутить полностью, войти в него – не могу.
Индиго предупредил, что в дневнике встречаются места, где повествование идет от других лиц. Это не домысливание и не фантазия, это было на самом деле. Индиго, если верить его словам, способен смотреть на вселенную с разных точек зрения. То есть не вселяться в чужое тело, а именно смотреть чужими глазами на мир. Конечно, посмотреть чужими глазами, это не риторическая фигура речи.
Способность чужого виденья Индиго приобрел, блуждая по вселенной. Заметил он ее не сразу. Вначале решил, что это игра воображения, но, как оказалось, нет. Пожалуй, мне стоит привести выдержку из его пояснительного вступления.
«Открывая двери пространства-времени, ты как бы теряешь часть своего я. Ты оставляешь его двери, но взамен тебе дается частичка способности самой двери. Мне, Евгений, трудно передать словами ощущения. Это не описать. Когда находишься всегда внутри измененного состояния сознания, то привыкаешь, для тебя это данность. Ты понимаешь его. Но описать не хватает словарного запаса вашей цивилизации. Я искал хоть какой-нибудь термин, что приближенно объяснил бы тебе мое состояние, и я нашел его в литературной среде. Более-менее он подходит.
Есть произведения, которые пишутся от лица автора, от «всевидящего ока». Авторский фокал. Есть произведения, где повествование ведется от имени одного или нескольких персонажей. И вот если меня представить персонажем моей истории и в тоже время ее автором, потому как я могу смотреть на историю глазами других существ и сущностей, то полифокальность – есть тот термин, найденный мной. Он коряв, не спорю, но другого слова я не смог подобрать, чтобы
