и даже искренний, потому что спрятать что-либо невозможно. Но с момента нашего расставания я так мало значу для него, что он не удостаивает меня взглядами вообще, я словно невидимка, пустое и ненужно нечто.
В этих печальных мыслях я решаюсь ещё разок взглянуть на Алекса, потому что автомобили перед нами начали двигаться, через мгновения мы разъедемся, и в следующий раз мне посчастливится увидеть его только месяцы спустя, через многие-многие месяцы долгого и тоскливого ожидания.
Неожиданно я наталкиваюсь на его глаза – он смотрит на меня и немножко улыбается, потом отрывает кисть от руля в приветственном жесте, и я повторяю за ним, подобно зеркалу, идеально отражаю его движения: тот же диапазон радости и тепла в улыбке, та же амплитуда отрыва пальцев от диска руля… Мы соединены взглядами на скупые мгновения, но меня оглушает неожиданный эффект наполнения, насыщения энергией и волей к жизни, и самой этой жизнью, мне будто делают искусственное дыхание, и я оживаю.
Алекс – удивительный человек, но ещё более поразительно его влияние на меня. Как странно, что, имея такую связь с ним, я живу совершенно отдельной жизнью, ведь по ощущениям – он часть меня, а если это так, то и я тоже должна быть частью его. Но это только теория, а жизнь – слишком сложное явление, чтобы надеяться на такие простые законы.
Мы разъезжаемся, и я думаю о том, что моё непроизвольное подражание символично: я действительно в этот период своей жизни не личность, больше не принадлежу себе – теперь я только отражение болезненно желанного когда-то «моего» Алекса. И уже весьма размытое.
Ещё я размышляю о том, как странно всё устроено в жизни, как непостоянно и как безнадёжно нестабильно: ведь этот человек в духовном и физическом плане совсем недавно был частью меня, мы спали в одной постели, пили из одной чашки, любовались одними и теми же закатами, делили боли, страхи и радости на двоих, стали родителями и соединили свои гены в прекрасном ребёнке, а теперь мы, словно чужие, случайно сталкиваясь в городской суете, приветствуем друг друга коротким жестом, лишённым чувства и тепла, даже намёка на близость или хотя бы память жившего когда-то в наших душах родства. Теперь мы чужие, и, отдав долг этикету, разъезжаемся каждый по своему маршруту своего отдельного жизненного пути.
THE XX – Angels
Два месяца спустя мне приходит в голову действительно стоящая мысль бросить себе спасательный круг, и я еду к Алексу в офис поговорить. Без предупреждения, потому что мы с ним вообще не пересекались. Можно было позвонить, и я звонила, но он не брал трубку. Так как мне очень срочно понадобилось это сделать, и я боялась растерять весь кураж, не придумала ничего лучше, как навестить его на работе. Почему-то мне показалось, что там наша беседа будет конструктивнее. Примечателен не сам наш разговор, а то, чего мне стоило прорваться к нему.
В фойе высотного здания девушка на рецепции сразу же сообщает, что мистера Соболева сейчас нет
