как Борис Годунов по театру, и отчаянно кричал: «Гоша! Гоша!»
«Вот, – вдруг подумала я, – наконец-то кто-то бегает в ночи и кричит моё имя». Но удовольствия, дорогой читатель, это почему-то мне не принесло.
Хорошая девочка
Я начинаю просыпаться от того, что его ладонь скользит вверх по моему бедру, тёплая ласковая ладонь вверх и вверх, до той складочки, где у меня ночью талия. Его рука ласкает мой живот, и я чувствую, как во мне поднимается это таинственное, это всемогущее желание, нежное и мощное, как морская волна, которая идёт на тебя, вся такая милая и блестящая на солнце, и ты подставляешь ей бедра, живот и грудь, жмуришься, а она сбивает тебя с ног, и мурашки бегут по всему телу, и я говорю «ммм», тоже вытягиваюсь и прижимаюсь к мужу спиной, попой, пятками, прижимаюсь, вжимаюсь и отодвигаюсь.
Это моя игра, я хочу, чтобы он за мной потянулся. Он это знает, и его рука опять притягивает меня к нему, и снова: вверх по бедру, вниз по талии, написал музыкальный ключ у меня на животе, вверх к правой груди, которую он сначала нежно сжимает, а потом задумчиво рисует узоры на ней кончиками пальцев, как узоры из инея, замысловатые и бесконечные.
Я силюсь разгадать их смысл. Но вот его палец будто случайно касается моего соска, и я опять произношу «ммм». На этот раз явственней. Я начинаю стонать и двигаться. Правой рукой я нащупываю его и для начала просто провожу пальцами легонько по стволу, от кроны до корней, от корней до кроны, а левую руку я пропускаю себе между ног, где уже праздник в дельфинарии: все в восторге и все мокрые. От удовольствия я выгибаюсь.
– Гоша, ну я тебя умоляю, не выгибайся ты так, – горячо шепчет он мне в ухо. – Мама сказала, что если ты будешь так выгибаться, то у тебя со спиной будет то же самое, что было у неё в прошлый раз, помнишь, когда она неделю пластом лежала?
В дельфинарии на мгновение вырубается свет, потому что меня вдруг огорошили двумя потрясающими новостями: мама моего мужа знает, как я выгибаюсь, когда мы занимаемся любовью, и я теперь тоже знаю, что моя свекровь так выгибается, когда… Когда что?
Но рука мужа вновь скользит вверх по моему бедру, вниз по талии, пишет басовый ключ внизу, ещё один, ниже, и по телу снова бегут искры, вот вверх, к груди, и я не выдерживаю, поворачиваюсь к нему, тяну его к себе, опять выгибаюсь, муж опять ворчит, и я зажимаю ему рот поцелуем.
Его руки ласкают мою грудь, спускаются к моей попе, боже, как я люблю свою большую, круглую и рыхлую, как пирожок за пять копеек, попу, когда он её трогает. У моей попы не то чтобы комплекс неполноценности, нет, у неё просто проблемы с самоидентификацией, потому что она становится красивой только тогда, когда мой муж её трогает. Но я больше не могу думать о психических проблемах моей попы, мне так хорошо, мне так прекрасно, в голове начинает звучать музыка, музыка…
Шопен! Шопен, Шопен, вальс… Шестьдесят девятый. Фредерик, вы гений! Я начинаю маневрировать. Дело
