Меркантилистская политика испанских властей, наряду с плохими дорогами, составлявшими естественную преграду на пути из Веракруса к Мексиканскому плато, помогла развитию обрабатывающей промышленности. К концу XVIII века вслед за падением транспортных издержек начался рост импорта из Европы. Как писал в 1803 году Александр фон Гумбольдт, живший в то время в Мехико, «сегодня производство керамической посуды [в Пуэбле] резко сократилось, что было вызвано низкими ценами на ввозимую через Веракрус из Европы обливную глиняную посуду и фарфор, в результате чего из 46 функционировавших в 1793 году мануфактур к 1802 году осталось только 16 мастерских, изготавливавших керамическую посуду, и 2 мастерские, выпускавшие стеклянные изделия» (Аллен 2013: 122). Текстильное производство, переживавшее в Пуэбле бурный подъем в 1790-е годы, когда из-за войны импорт из Испании прекратился, после 1804 года оказалось перед лицом новой угрозы импорта из Каталонии, а затем, после обретения независимости в 1821 году, – дешевого импорта из Британии.
Мексика ответила на этот вызов, перейдя к усеченной версии стандартной модели экономического развития. Ввоз импортных тканей был обложен пошлинами (хотя эффект от них, возможно, исчезал из-за одновременного введения пошлин на хлопок-сырец), а часть таможенных платежей передавалась вновь образованному Banco de Avio, который ссужал их хлопкопрядильным фабрикам на покупку оборудования. В период с 1835 по 1843 год было основано около тридцати пяти хлопкопрядильных фабрик. Эти достижения не привели к большому росту – отчасти потому, что все машины импортировались, а в качестве инженеров для возведения и управления фабриками нанимались иностранцы. Из мексиканцев набирали только неквалифицированных рабочих-операторов. Столь ограниченный эффект свидетельствовал об урезанном характере стандартной модели. Единый национальный рынок не сложился (мексиканские штаты продолжали облагать внутреннюю торговлю), попытки дать образование широким слоям населения не предпринимались. Грамотной была лишь политическая элита Мексики, имевшая европейское происхождение, но она насчитывала лишь одну пятую населения. Остальные мексиканцы не имели даже школьного образования. В этом состояла существенная разница по сравнению с Соединенными Штатами и западноевропейскими странами, вставшими на путь индустриализации.
Несколько более энергично стандартная модель экономического развития внедрялась в 1877–1911 годы, в период правления диктатора Порфирио Диаса. Были устранены пошлины между штатами и создана национальная сеть железных дорог, в результате чего возник общий рынок. Для защиты мексиканской промышленности стали применяться пошлины, а банковская система укрупнилась. Заметное новшество в сфере экономической политики заключалось в том, что, в отличие от Северной Америки и Западной Европы, которые финансировали промышленную революцию преимущественно за счет внутренних сбережений, Мексика для финансирования инвестиций более активно использовала иностранные займы (см. гл. 9 настоящего
