что так будет лучше для ее «Понтиака» – это осталось загадкой, но, впрочем, Василия это условие нисколько не смутило. Шоссе № 22 и № 40 были скоростными трассами, и «Понтиак Каталина», простоявший долгие десятилетия в комфортном гараже, своим радостным ревом мотора как будто бы хотел сказать молодому водителю, что это он упросил свою хозяйку поставить это условие. Василий, не особо понимающий в вопросах ретро-автомобилей в силу своего молодого возраста, даже не мог подозревать, что такая старая машина способна на такую пассионарность. По пути многие, знающие толк в автомобилях 60-х и 70-х годов, во время коротких вынужденных остановок, просили фотографироваться на фоне этого красавца, и каждый раз удивлялись безупречной сохранности всех родных деталей машины. Не было ничего удивительного в том, что эти люди, немного стыдясь не Василия, а самого «Понтиака», спрашивали полушепотом: не продается ли автомобиль?
К вечеру Василий, почти отошедший от событий вчерашнего дня, подъехал к усадьбе старой Руты Кирвас. Она, кроме того, что была двоюродной тетей матери, была близкой подругой бабушки, которую Василий не помнил, так как она умерла, когда ему было всего полтора года. И именно тетя Рута познакомила свою племянницу с отцом Василия тридцать лет назад. Увидев строгий подтянутый силуэт пожилой полячки, Василий почему-то решил, что, скорее всего, этот длинный маршрут тетя Фрэн выбрала именно по просьбе тети Руты.
– Ах, ты, Васька, неблагодарный мальчишка, – услышал Василий, как только вышел из кабины и стал разминать отекшие ноги, – соизволил-таки заехать ко мне! Как ты дорогу-то нашел, а? Долго, видимо, искал? Шесть лет ездил мимо моего дома и даже не заглянул! А раньше ты с моим Петром целое лето у меня проводил было – забыл?
– Прости меня, тетя Рута, – смеясь, заключил Василий старую женщину в свои объятия. – А Петя еще не стал адмиралом?
Внук тети Руты, Педро Кирвас, друг детства, служил офицером в военно-морском флоте Аргентины, и Василий с ним не виделся почти пять лет, поддерживая тонкую связь редкими звонками по праздникам.
– Пока не адмирал, но уже капитан боевого катера! – отрапортовала тетя Рута. – А ты когда собираешься окончить свой университет, вечный наш студент? Пора бы и тебе уже выйти «в люди», как говорят у вас, у русских.
У тети Руты уже вошло в привычку при каждом случае задевать русских, хотя у самой отец, которого она почитала чуть ли наравне со святыми, был чистокровным потомком русского офицера из Киева, а мать – наполовину русская, наполовину полька.
– Осталось еще полгода, и стану дипломированным специалистом, – ответил Василий.
– И зачем вас, русских, тянет вечно учиться? Овцам твоего отца, думаю, совершенно без разницы: кто будет их пасти, лишь бы охранял их от пум. Стоило тебе вытягивать из семьи такие бешеные деньги на никому не нужное образование в университете. Было бы лучше, если бы вы вложили их на покупку земли и укрупнили свои сады: на яблоках и персиках проще делать деньги, чем на овцах. Твой дед, сеньор Пабло, и твой отец слишком тебя любят, Васька, и оттого у тебя в голове кавардак. Эх, была бы жива тетя
