от осознания того, что с помощью этих смелых интерпретаций и вмешательств симптом и лечение встраиваются в смысловую цепь. Мы уже говорили о том, что автор снова и снова решает задачу выбора имени и наделяет значением то, что почти для всех нас, по-видимому, является немым или непонятным (именно в силу отсутствия смысла или, лучше сказать, возможных смыслов).
В книге Хорхе читатель откроет для себя то, с чем некоторые из нас уже успели познакомиться в ходе его визитов в Мадрид и участия в работе Магистратуры по психоаналитической теории и психоаналитической психотерапии в университете Комплутенсе, – качество учителя. В связи с этим, я хотел бы прокомментировать то, как автор представляет свои идеи, двигаясь по спирали. Он вводит понятия постепенно, приводит клинические примеры, напоминает о предшествующих понятиях, добавляет новые, приводит еще больше примеров из других областей и т. д. Таким образом ему удается ввести нас в мир (мир кожи, ее природы и расстройств) необычайной сложности. Кажется, что этот дидактический метод отчасти мы воспринимаем уже во вступлении, когда автор перечисляет главы, которые будут либо теоретическими, либо клиническими. Эти главы не сгруппированы: какие-то помещены в начале, какие-то в конце, они чередуются в соответствии со стратегической линией.
Я всегда восхищался тем, как автор представляет в легкой и понятной форме трудные для понимания аспекты «Проекта научной психологии», сложность понимания которых стала для многих психоаналитиков причиной критики и отвержения. Всякий раз, говоря о «Проекте…», ему удается уточнить его и сделать более доступным для читателей. Я отсылаю читателя, например, к любому из этих замечаний, разбросанных по всему тексту.
Еще одним аспектом его метода обучения является использование метафор, очень удачных с дидактической точки зрения. Я просто процитирую два примера: 1) «портняжное зеркало», предлагаемое в качестве иллюстрации символической системы, посредством которой субъект запечатлевает отражение, таким образом, оказывая влияние на образ тела; 2) другим примером является понимание печали как «разрыва» привязанности; он говорит о выскальзывающей руке падающего в пропасть человека, когда остается связь лишь с его образом, или, когда человек остается живым, пока он верит в то, что другой его видит. Эта идея, на мой взгляд, наводит на размышления, важные не только для понимания тех процессов, в которых тело и кожа «должны быть тем, что видит другой», но также для понимания аспектов процесса горевания в целом.
В отношении исследовательских способностей Хорхе отмечу только две вещи. С одной стороны, как уже говорилось ранее, мы знаем, что он всегда обращает внимание на частности, на особые обстоятельства каждого наблюдаемого им субъекта, но при этом он всегда ищет ссылки, которые позволят ему сделать обобщения. В этом смысле, например, он предлагает типологии, которые облегчают осмысление и последующее вмешательство. Эти типологии присутствуют в
