двухэтажные в центре городка и одноэтажные дальше от него, строены из слоистого камня, какой осыпается с гор по всему острову, никакого кирпича не надо. Архитектура чем-то грузинскую сельскую напоминает, но это и понятно – исходные условия примерно одинаковы. Чем дальше от центра, тем больше сады, ветви деревьев перевешиваются наружу, протяни только руку и рви что нравится, лишь веток не ломай.
Людей на улице немного, рабочий день в разгаре, а праздных здесь нечасто увидишь, разве только старики, но в такую жару и они по домам сидеть предпочитают, толстые стены домов хорошо хранят прохладу. Вскоре в конце широкой Портовой и сам порт стал виден, от которого она название и приобрела. Голубое море, мачты судов словно лес, а как ближе подъедешь, так и шум услышишь: в порту тихо никогда не бывает. Одно судно разгружают, другое грузят, третье ремонтируют, в общем, работа кипит.
Моя трофейная яхта, в прошлом называвшаяся «Лейла», а затем переименованная в «Аглаю», понятное дело в чью честь, стояла у причала судостроительной верфи, принадлежащей Иллариону Бражникову. Там судно килевали, очистив днище от водорослей и ракушек, а теперь перестраивали его по моему, так сказать, проекту, превращая грузовой трюм в два ряда небольших кают. Плавания нас, похоже, ожидали долгие, так что размещать экипаж надо было хотя бы с таким комфортом. Это на торговых судах можно просто в гамаках в трюме спать, рейсы у купцов обычно недлинные, а у меня, выходит, планы другие.
Привязав лошадь у коновязи, я поковылял к причалу. У сходен меня встретил Иван Копытин, моторист с «Чайки», который перешел в мой экипаж, решив на старости лет прихватить еще приключений. Мужик он опытный и механик хороший и всякого повидал – и в плену пиратском побывал, и в приватирах за теми же пиратами погонялся, и просто в торговых рейсах долгие годы провел. Высокий, сухой, жилистый, с седыми волосами, собранными в хвост на затылке, он сейчас возился с двигателем яхты, намереваясь добиться стопроцентной уверенности в том, что тот не подведет во время плавания. Точнее, сейчас он старался вытереть перемазанные маслом руки.
– Ну, что там суд решил? – спросил он первым делом.
Я рассказал в двух словах, Иван кивнул удовлетворенно:
– Так и знал, пару таких решений преподобный и раньше вынес, всегда в таком вот духе. А нам так вообще хорошо.
– Думаешь, что с «Чайки» команда сюда придет? – усмехнулся я.
– Обязательно придет, а я им еще и намекну, – сказал он уверенно. – С Евгеном они никогда не ходили, договора с ним пока нет, тебя знают, так что… сам понимаешь.
– Хорошо бы, – вздохнул я, – со своими проще.
– Это точно.
Запах моря – йод и водоросли. Крики чаек, суетно мечущихся над водой, выхватывающих из нее, изумрудно-зеленой, мелкую рыбешку. Жаркое солнце, яркое до нестерпимости, отражающееся зайчиками от мелкой волны и заставляющее щуриться даже под полями соломенной шляпы. Гулкий стук досок причала под каблуками ботинок, пружинящие мостки,
