революция?
Друг хмыкнул и поправил пояс на подряснике.
– Ну, вот и подумай! Впишешься за Вятку, а к власти придут коммунисты и сразу это тебе припомнят. Так надо ли, не знаю броду, соваться в воду?
В глазах товарища блеснул хитрый огонек.
– Хлынов, Вятка, Киров. Да какая разница! С какой курицы бульон жирнее, та и лучше. Что тут непонятного?
Собственно, в этом был весь Юрка, который родился и вырос далеко от областной столицы, в одном из дышащих на ладан северных поселков, и потому на родной для Никиты город смотрел прагматично. Как смотрит крестьянин, что привез на рынок свой товар: если его купят – значит, и город хорош, и жители хороши, а не купят – да, ну их в баню!
В итоге, прожив в областном центре несколько лет, Юрка так и не обзавелся в нем любимыми местами, не прикипел к нему сердцем. В отличие от Никиты, который, казалось, наизусть, как «Отче наш», знал каждый квартал. Особенно в самой старой, прибрежной части, стиснутой с двух сторон глубокими оврагами с такой силой, что она была похожа на огромную подушку, взбитую чей-то сильной и уверенной рукой.
Четыре на пять – двадцать кварталов. Было время, когда весь город, в те годы называвшийся Хлыновым, умещался на этом пятачке. Почему-то с детства, сколько помнил себя Никита, его тянуло именно сюда. Пройтись по набережной, которая еще помнила разрушенные храмы. Полюбоваться с высокого берега бескрайними просторами, за которые город так и не решился шагнуть. Весело сбежать по улице Казанской к Трифонову монастырю. Сделать круг по Монастырской слободке, завернуть на Кикиморскую гору, с которой в погожий день можно увидеть устье Никульчинки. Спуститься с нее к Засорному оврагу и старым кузням, чтобы затем по Царевской снова подняться на главный городской холм. Пересечь Спасскую, Преображенскую и Пятницкую улицы с такими древними и близкими сердцу названиями. Свернуть у старой Устюжской часовни к Александровскому саду и до вечера бродить по его аллеям. Пока колокол Кафедрального собора не возвестит о вечерней службе.
Глава 5. Сретение
Именно так все и было. В тот день, когда они впервые встретились. На Сретение. Кажется, это был четверг? Да, точно, четверг!
Вечерняя служба закончилась. Стемнело. Никита вышел из Трифонова монастыря и, на этот раз, решил идти домой не привычным маршрутом мимо стадиона, а свернуть и пройтись берегом Вятки. Почему? Возможно, виной тому был снег, на удивление крупный и пушистый, который всего за несколько минут превратил украшенную фонарями набережную в сказочную Нарнию. Так, что, если бы во время этой прогулки навстречу попалась пара барсуков, неспешно идущих под руку и мило беседующих о том или сем, Никита этому не удивился бы. Ну, если только чуть-чуть.
Впрочем, может виной тому был вовсе не снег, а сам праздник Сретения, название которого означает встречу. Причем не абы какую, но самую важную, определяющую, а она все еще не состоялась. Почему? Что Никита делал не так? Не потому ли, что, если он так никого и не встретил, значит, хотел чего-то другого? Неужели монашества?
Мысль показалась настолько неожиданной и,
