нарисованными картами. Это было полезно, да и к тому же невероятно красиво и ярко. Например, прилесок у заброшенного мелзавода всегда был для нас скопищем великих тайн. Тонкий мостик над большим оврагом, много-много зелени, странные звуки внизу, извилистый ручей и стрекозы. Чистый воздух и нежный, едва уловимый цветочный запах…
Со временем все встало на свои места, кроме одного. Я не понимала Максима.
Наши семьи дружили, особенно мамы – обе состояли в родительском комитете в школе, вместе водили нас на занятия, забирали, покупали одинаковые рюкзаки – я напрочь отказывалась от розовых с картинками барби и блестящими стразами. Часто наши семьи ездили на речку, чтобы пожарить шашлыки, или ходили в лес за первыми подснежниками. Мы праздновали вместе дни рождения и играли на заднем дворе частного дома Ярцевых. Ночью ходили в поле, пока родители сидели за праздничным столом, запускали воздушного змея и играли с двумя большими собаками. Мы залезали на высокие ветвистые деревья, рвали яблоки и ели их, сидя на самом верху и смотря далеко-далеко в небо. Играли в карты и компьютерные игры, в прятки, убегали и хитрили, чтобы получить больше вкусностей. Даже на Рождество мы вместе ходили по домам и пели колядки, рисовали друг другу на лице страшный-страшный грим маминой косметикой, а после, глубокой ночью, делили добытые сласти.
Мы были вдвоем. Без ребят из компании, даже без Жени. Когда друзья куда-нибудь исчезали, я не узнавала нашего «короля». Он становился совсем другим, и перемены я замечала постоянно. Этот мальчишка полностью завладел моим вниманием. Мягкий, добрый и внимательный, с теплой родной улыбкой, готовый в любую минуту поддержать и защитить меня. Когда я что-то рассказывала, ему было по-настоящему интересно, и он слушал и слушал. Иногда, когда мы ночевали вместе, он пробирался ко мне, и я рассказывала сказки, которые придумывала на ходу, – про зайцев в красных шляпах, про принца из далеких земель, про заветное желание. Его увлеченное лицо навсегда мне запомнилось. Как и крепкие объятия, и маленькие секреты, которых не знал больше никто. Я была очарована им и верила, что так будет всегда.
Но с возрастом у Максима будто появилось второе «Я», совсем другое. С ребятами, когда мы не были наедине, он становился более холодным и безразличным. С лица исчезала та улыбка, в нем горел какой-то азарт. Максиму хотелось, чтобы его слушали и уважали; хотелось, чтобы признавали в нем лидера и не знали, что он на самом деле все тот же маленький мальчик, безумно любящий играть в футбол на заднем дворе и теплое молоко с печеньем. С каждым годом в нем росла, казалось, какая-то жестокость, даже бесчеловечность. То, что он провозгласил себя королем и все согласились, только способствовало этому. И порой мне становилось действительно страшно.
Мы возвращались вместе из кинотеатра. Пока родители жарили шашлыки, мы брали велосипеды и ехали по длинной, безумно длинной дороге вдоль трассы наперегонки. Много смеялись, пели песни из любимых мультиков. А наутро, после вкусного завтрака и беспечного милого общения, мы выходили на улицу, и он снова менялся до неузнаваемости. Я отходила на второй план, а прошлого будто не существовало.
