за семь лет, и почти все теряют веру, это самое страшное, что можно представить…
– Полячка возвращает веру, Ваня.
– О-ей, завидую Полячке.
– Ванечка, она говорит то же, что и ты, но она врачует недуги, значит, сама она верит и другим передает веру. Она ловко обманула меня, я позже докумекала. Печь затопила и распустила воск, по воску, говорит, рисунок Сережиной судьбы хочу знать. Рисунок вышел счастливый. Я на крыльях мчалась домой. А после догадалась – это она окрылила меня, чтобы я верила в нее. Вот и ты верь…
– Да во что, Гутя, верить?
– Да хоть в меня, я стойкая женщина, и в Серёньку верь, ему судьба выпала завидная.
Отец горько рассмеялся. Мать горячо прошептала:
– Ну-да, отца-то нет и не предвидится, и вот он, месяц ясный, явился, и завтра канет, что завидного?… А Полячка сказала – будет сын ваш знаменит на весь Урийск. И бабенька пророчествует о том же. Так ты верь в сына. Когда пробралась я к тебе и забеременела, и ты отослал меня, хуже ли стало тебе жить?
Отец что-то сказал, мать счастливо ойкнула, и снова шел шепот. Серёнька провалился в сон.
Утром Серёнька хотел встать раньше всех, но проспал. Отец перебирал прясло и пел при этом, отцу помогал Игнат.
Отец пел:
– Встань, казачка молодая, у плетня,
Проводи меня до солнышка в поход…
Серёнька выскочил на крыльцо, отец бросил топор, кинулся к сыну, посадил на загорбок и крикнул мать.
– Игнат, без меня управишься? Или оставь до обеда, мы пройдемся по городу, мы быстро.
Серёнька верхом выехал на Шатковскую, верхом плыл по Инженерной. Мать снизу вверх смотрела на сына и приглушенно смеялась, потом сказала:
– Ванечка, я откормила его, тебе тяжело, отпусти его, он хорошо пойдет рядом, – но отец воспротивился, и еще долго Серёнька плыл, вознесенный на отцовских плечах. Прохожие раскланивались с матерью.
Мать купила входные билеты в Есаулов сад и там еще раз купила билеты в загородку, на качели. Отец велел матери сесть в лодке, а Серёньку поставил на корму, сам встал напротив, они поднимались до вершин берез и опадали, у Серёньки под ложечкой холодело.
Они добрели до рынка, отец взял три чеплашки морса. Морс исходил пузырьками и бил в нос, Серёнька чихнул, но морс допил. Отец, смакуя удовольствие, вытер ладонью Серёнькины губы.
– Видишь, как много на земле счастья, а ты не верил…
Отец, притупив взор, молчал.
– Я бы сводила тебя к Полячке, но ты побоишься узнать рисунок судьбы.
– Не надо, Гутя, Полячка не обманет меня.
– Ох, Ванечка, не настраивай себя к погибели.
– Что ты, что ты, Гутя, я хочу жить и надеюсь выжить, но посмотри, на улицах совсем нет мужчин. Куда подевались мужчины?
– Ванечка, прошу тебя, не надо. Вот рядом с тобой идет мужчина, ишь, как важно вышагивает…
Серёнька понял – о нем речь и сказал:
– Папа, я тоже
