лицо.
– Ну, в таком случае не стану вам с хозяином мешать, – сказала она и уже повернулась к ним спиной, когда Таунсенд окликнул ее:
– Я ведь к тебе снова с поручением, Гоха.
– Третий раз волшебный.
– Та старая ведьма, ну, ты знаешь, тетушка Мох, очень больна. Она велела, раз уж я все равно иду в Срединную Долину, зайти к тебе и сказать, что она совсем плоха. «Скажи, – говорит, – госпоже Гохе, что я хотела бы повидать ее, прежде чем умру, если у нее такая возможность будет».
«Стервятник, паршивый стервятник!» – думала Тенар, с ненавистью глядя на Таунсенда, который снова принес ей дурные вести.
– Она так сильно больна?
– Должно, помрет скоро. – И Таунсенд как-то странно подмигнул, что, вероятно, должно было означать сожаление. – Очень сильно всю зиму проболела, и все хуже ей, все хуже, вот она и велела передать тебе, что уж больно тебя видеть хочет, пока не померла.
– Спасибо, что весточку передал, – мрачно поблагодарила его Тенар, отвернулась и пошла к дому. А Таунсенд отправился с Искоркой к овчарням.
Пока готовили обед, Тенар сказала Геду и Терру:
– Я должна пойти.
– Конечно, – согласился Гед. – Пойдем все вместе, если хочешь.
– Правда? – Впервые за весь день лицо ее прояснилось, грозовые тучи, скрывавшие чело, чуть приподнялись. – Ах! – вырвалось у нее. – Как это… было бы хорошо!.. Я не решалась спрашивать, боялась, что, может быть… Терру, а тебе не хочется вернуться назад, в тот маленький домик, где жил Огион? И может быть, остаться там навсегда?
Терру застыла.
– Я тогда могла бы повидать свое персиковое деревце… – задумчиво произнесла она. – И еще там Вереск… и Сиппи… и тетушка Мох… Бедная тетушка Мох! Ох, мне все время хотелось, так хотелось туда вернуться! Но почему-то казалось, что это неправильно. Здесь ведь ферма, она ухода требует… и вообще…
Тенар казалось, что есть и какая-то иная причина, по которой они не могли вернуться в домик Огиона, из-за чего она даже думать себе не позволяла об этом, даже сумела почти забыть, как сильно ей хочется туда вернуться; но в чем бы ни заключалась эта причина, вспомнить она не могла, и повод для беспокойства исчез, ускользнул, словно тень, словно забытое слово.
– Интересно, ухаживает ли кто-нибудь из деревенских за тетушкой Мох? И послали ли они за лекарем? Она ведь единственная ведьма на Большом Утесе, но ведь в порте Гонт и другие есть; они наверняка могли бы как-то помочь ей. Ах, бедняжка! Надо поскорее пойти туда… Сейчас, конечно, слишком поздно, но завтра прямо с утра, пораньше!.. А хозяин фермы пусть готовит себе завтрак сам!
– Он научится, – сказал Гед.
– Нет, и учиться не станет. Просто найдет себе какую-нибудь дуру, которая будет делать все для него. Ах! – Она оглядела знакомую кухню; лицо ее было светлым и одновременно каким-то свирепым. – Мне противно даже думать о том, что я оставлю ей этот стол, который скребла целых двадцать лет! Надеюсь, она это оценит!
Искорка
