холщовый мешок.
«Дать бы ему сейчас кочергой по башке, – подумал Николай, беря из его рук сверток, но тут же отогнал эту мысль. – Почему зачастую Бог так несправедлив к некоторым своим чадам? Одни получают в наследство дома, дачи, квартиры, им достаются автомобили, дорогие вещи, – художник покосился на вылезающего из подвала Алексея, – предметы антиквариата, а другим – шиш на постном масле? У него – у Николая – видимо никогда не будет большого дома с яблоневым садом в глубине двора, черного „Мерседеса“ или, например, подлинника столь им любимого Шагала. – От досады он сплюнул на пол. – Люди говорят: промысел Божий. Мол, Он, в милости Своей, обрушивает стены нашего мнимого благополучия, чтобы они не заслоняли небо. А если нет никакого промысла, и всё это выдумки священников и богословов. Но, что же тогда есть? Ведь не может быть, чтобы счастье-несчастье человеков складывалось само по себе, не отталкиваясь от чьей либо воли или повеления».
Коля тупо смотрел на извлекаемые из мешка иконы. Тряхнул головой, словно пытаясь отогнать несвоевременные мысли. Он дрожащими руками перебирал святыни, жадно пожирая их глазами. «Доски» оказались действительно старыми, но не по времени их написания, а от условий хранения. Все они, за исключением одной, оказались местного – кубанского – письма и в среде антикваров не пользовались высоким художественным и ценовым статусом. Художник, прищурив глаза, всмотрелся в заинтересовавшую его икону. Это была «Нечаянная радость»; скорее всего, старинный список работы новгородской школы. Коля пару раз делал копии с репродукций этой «доски», и неплохо знал о ней. «А если это подлинник»? – художник искоса взглянул на Алексея.
Святыня хранилась в московском храме «Илья Обыденный» ставшем прибежищем для многих икон из закрываемых и разрушаемых церквей.
Так попала сюда и чудотворная «Нечаянная Радость». Эта икона пребывала в Константино-Еленинской церкви, которая располагалась в Тайнинском саду Кремля и была разрушена в 1928 году. Оттуда она вместе с многими другими святынями первопрестольной окружным путем попала в Воскресенскую церковь в Сокольниках, тогда – один из центров обновленческой ереси. Когда же безбожная власть перестала поддерживать обновленцев, их движение распалось, и иконы из Сокольников начали возвращаться в уцелевшие православные храмы Москвы.
Тогдашний настоятель «Ильи Обыденного» отец Александр Толгский испросил у патриарха Сергия благословения, и в 1944 году икона была торжественно перенесена на свое нынешнее место. Случилось это в пятницу, и с тех пор по пятницам в этом храме служат торжественный соборный акафист «Нечаянной Радости».
Первые известные упоминания о самой иконе относятся уже к 1830-м годам, однако событие, давшее повод к ее написанию, произошло, как минимум, на столетие раньше и описано уже в книге «Руно Орошенное», составленной святителем Димитрием Ростовским. Будто некий лихой человек вел грешную жизнь, но был, тем не менее, благоговейно привязан к Пречистой, ежедневно
