никто не бил. У Ляли мозги разъезжались от предположений. Банальное похмелье не давало сосредоточиться и окрашивало будущее в грозные тона.
На горизонте маячила расправа! Видя панику подруги, Эля решила проводить Лялю до такси, всё равно надо было зайти в магазин, заполнить порядком опустошённый холодильник, да и купить что – нибудь лёгкое для поправки здоровья.
От поправки здоровья Ляля категорически отказалась, и они пошли к остановке такси, лениво переговариваясь, как бы продолжая ночной сумбурный разговор – спор.
Уже проходя мимо телефонной будки к остановке, Эля чутким ухом уловила перезвон знакомых реплик. С каждым разом выкрики несчастной умалишённой становились всё грязнее, наряд дополнялся новыми деталями, нахлобученными поверх уже существующего, замызганного. Число сеток в её руках не поддавалось подсчёту. Сетки крутились, взмывали вверх, вихляли взад – вперёд, в унисон непристойным движениям её тела, которыми она сопровождала свои безумные проповеди.
Эля глянула по сторонам, и на противоположной стороне улицы наткнулась взглядом на вечно – загорелого неправдоподобно красивого мужа сумасшедшей. Он шёл отдельно от редких прохожих, глядя впереди себя, не замечая ничего вокруг и как бы, не слыша воплей, прорезающих утреннюю тишину.
Он шёл скорее откуда – то, чем куда – то, красиво держа свою изумительную гордо посаженную голову. В этот момент Эля всё чётко поняла про него. Он и никто другой, и мерзостям научил и развратил, и с ума свёл, а потом бросил на дороге погибать под колёсами.
На душе стало липко и гадостно, она повернула голову к Ляле, хотела что – то сказать, объяснить про эту несчастную, но наткнулась на потрясённое совершенно белое лицо подруги:
– Эля! Кто это? Что? Это же ужас! Зачем её выпускают на улицу? Сумасшедшая, она же сумасшедшая! – тоненько поскуливала Лялька, её же нельзя к людям! Это же стыдно! Пусть её в сумасшедший дом посадят! Эля! Я боюсь!
– А что же она такого тебе сделала, Ляля? – неожиданный гнев чуть не разорвал Элю пополам.
– Что ты такого от неё услышала, о чём до этого не знала? И сильно ли её монолог отличается от нашего с тобой ночного разговора? Что же ты такая чистоплюйка, Лялька?
– Нет, но так же нельзя, это же невозможно слушать – не переставала верещать Лялька.
Эля с облегчением впихнула нежную задницу своей подруги в такси, холодно бросила:
– Чао! – развернулась всем корпусом и поспешила уйти подальше от площадного мата одной и лицемерия другой, скорей в свой дом, в свою тихую гавань!
Она брела к дому и думала: «Почему судьба так некрасиво свела с ума тихую интеллигентную женщину»? На ум снова пришла красивая, изящная всвоём безумии Офелия, в исполнении Насти Вертинской. Смотреть на неё было не страшно, а приятно. А тут, действительно! Не приведи Господь!»
Эля решила не звонить пока Ляльке. Визжание той на остановке всколыхнуло в Эле муть души, муть
