ослу, принимая монету из рук гнома. – Ну а ты, Четырехпалый, не держи обиды, глядишь, еще встретимся.
– Встретимся, – утвердительно кивнул гном, но протянутую руку так и не пожал.
Как же тяжело с этими гномами!
Минут через пятнадцать вернулся десятник, и они с гномом отошли в сторону шушукаться. Нам же заняться было абсолютно нечем. Наконец минут через сорок Косут объявил посадку, и мы загрузились на борт галеры. Один раз я уже побывал на такой, но в тот раз судно было пустым, сейчас оказалось, что на нем ужасно тесно. Тридцать четыре разумных плюс груз с трудом помещались на борту галеры, и, скажем прямо, удобство было ниже среднего. Команда заняла свои места на веслах, десятник – на носу, а нас с Ико усадили на корму рядом с барабанщиком, который представился как Тощий Боси, хотя этот «тощий» был раза в полтора шире меня в плечах и я бы назвал его жилистым.
– Отдать швартовы! Боси, заводи! – скомандовал Косут.
Барабанщик хрустнул пальцами, залихватски свистнул и негромко запел, аккомпанируя себе на барабане.
Песню подхватили гребцы, и над гладью воды раздались грозные голоса.
Неожиданно морской поход оказался очень увлекательным занятием. Местами ночная вода светилась голубыми и фиолетовыми оттенками от фосфоресцирующего планктона. До нее можно было дотянуться рукой, совсем чуть-чуть свесившись за низкий борт.
– Тощий, а почему Косута зовут десятником? Ведь у него судно и тридцать один человек в подчинении, – решился я задать давно интересующий меня вопрос.
– Так мы же из абордажников, – просто ответил тот, словно сказал очевидную истину, но, видя мой непонимающий взгляд, пояснил: – Когда нет войны, нас, абордажников, чтобы не списывать на берег и чтобы не мозолили глаза начальству, отправляют в прибрежные патрули. Вот скажи, может быть на судне два капитана?
– Ну нет, наверное… – От морского и военного дела я далек, но точно знаю, что в нашем флоте на Земле на одном корабле может быть даже три капитана одновременно, правда, разных рангов и один из них – самый главный.
– Вот и адмиралтейство так же подумало, и поэтому наш Торопыга – десятник абордажной команды. А если по совести, то ему давно пора уже и свой корабль, и звание получить, – шепотом, не переставая отбивать ритм, отозвался о начальстве барабанщик.
После небольшого раздумья я признал, что, несмотря на некоторые странности, идея очень толковая. Абордажники при деле, на практике закрепляют полученные навыки, в то же время государству прибыток, так как кадровые военные на зарплате отслеживают всякую шушеру, которая хрена с два сможет им что-то противопоставить. Толково.
– И что, часто вас так гоняют? – поинтересовался я.
– Когда как, но это военная тайна, – уклончиво ответил Тощий и страшно выпучил глаза.
Ну, тут все понятно: если за дело берется армия, то есть смены и маршруты патрулирования, вот только эта информация – не моего ума дело.
– А почему у него прозвище такое? – спросил я.
– У
