же читал собственную книгу небольшого формата, которую носил в кармане плаща. Омарейл вдруг стало интересно, с каким же произведением не расставался ее спутник и почему из книги, как перышки, торчали небольшие закладки.
– Что это? – спросила Омарейл, указав на томик.
Даррит повертел книгу и ответил:
– Я отмечаю любимые моменты.
Она несколько секунд просто смотрела на него. Затем наконец произнесла, стараясь, чтобы интонации не получились слишком уж издевательскими:
– Зачем?
Он дернул плечом и перевернул страницу.
– Привычка, – бросил он и вновь углубился в чтение.
Омарейл покачала головой. Как можно быть настолько цельным человеком? Все в нем, от идеально начищенных ботинок до вот этих закладок, было подчинено рассудку, дотошному следованию порядкам, правилам и каким-то собственным ритуалам.
– Ты знаешь, что ты – страшный зануда?
– Раньше я пребывал в счастливом неведении на сей счет, но вы не устаете повторять мне об этом, поэтому да, теперь я знаю.
Она закатила глаза, а затем все же поинтересовалась, что он читал.
– Это сборник поэм, баллад и рассказов.
– Они тебе так нравятся, что ты носишь книгу в кармане?
– Вы носите с собой кусок деревянной доски, – заметил он, неосознанно прижимая томик к груди, будто защищая.
Омарейл тут же подалась вперед:
– Эй, лала – не доска! И чего ты сразу нападаешь? Я просто хочу знать: чем так хороши эти истории?
Он пожал плечами:
– Я расслабляюсь, когда читаю их. Я слышал их еще от Фраи, когда был ребенком.
Это кое-что объясняло.
– Прочитай мне что-нибудь. Что-то, что нравится тебе больше всего, – попросила принцесса, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза.
Даррит пару мгновений смотрел на Омарейл недоуменно, будто она попросила открыть окно и начать громко петь гимн Ордора. Затем откашлялся, открыл книгу и начал читать. Его низкий голос звучал певуче и проникновенно:
– Его вели на казнь под ликование толпы, а он не мог поверить: ему действительно пришел конец. И как? Вот так бесславно, на площади, перед гневливым сбродом. Слепая ненависть невежд, бессмысленная смерть и торжество врага. Он был так близок, чтоб сделать трон своим, и, о, что за король бы был Свартур! Его лицо слепили боги, в глазах сверкала сталь, стальным же был кулак. С ним даже бравый воин страшился схватки. Он власть держал, он знал ей цену и никогда так с нею не играл, как позволял себе «безгрешный» истинный наследник.
Но есть всему финал. Свартур его боялся. Больная, седовласая колдунья ему все предрекла, но он наивно верил, что и судьбу он победит, как победил когда-то кровь, и знать, и озлобление народа.
Все ближе, ближе к плахе с каждым шагом, Свартур мятежно поднял взгляд. Там, наверху, на вычурном балконе стоял король, правей – Герой,
