любой мой шаг в этом направлении почему-то наталкивался на бешеное, сумасшедшее сопротивление, сначала это было абсолютное недоверие, мне приходилось всё доказывать, к любому слову придирались и старались всё мной сказанное опровергнуть, и я даже не смогу сказать, было ли это последствием непробиваемой тупорылости, или всем двигала кромешная зависть. Я не тот человек, которому свойственно прогибаться перед кем бы то ни было и с пеной у рта доказывать давно доказанное, (вы сами на своей шкуре узнали, что я за человек), мне отвратительно, когда слова правды из моего рта обзывают ложью. Глядя на всю эту свору лжецов и проходимцев, я сразу понял, что мои неопровержимые, невероятно веские доказательства не будут иметь никакого эффекта, кроме дикого взрыва ненависти и лжи, и посему я решил повременить с опубликованием этих доказательств, оказавшихся в моём владении. В этой накалённой, электрической обстановке сама тема стал постепенно кислотной, а моё отвращение к такого рода борьбе без правил так возросло, что я уже не мог даже вспоминать об этом, не говоря о том, чтобы что-то говорить! Но процесс был уже неостановим – бешеная, разгорячённая, раскочегаренная толпа людей, внутренне подобных вам, толпа гнилых папарациков, жадно пытающихся угодить самым низким инстинктам всякого сброда, уже травила меня из праздного удовольствия, и я уже не имел возможности дать им отпор, не теряя при этом чувства собственного достоинства. Они уже смекнули, что я – человек гордый, вспыхивающий от малейшей искры, и мгновенно теряющий берега при экстремальных обстоятельствах, вот они и травили меня, чтобы я наконец не разъярился, как лев разъяряется от мельтешения шакалов перед глазами, я вышел из себя, естесственно, натворив неописуемых бед. Ну, вы ведь и на себе испытали силу моего гнева, не так ли?
Я потрогал большой фингал на глазу, но дипломатично промолчал.
– Моя жена только и делает, что то и дело нападает на меня из-за всего этого, но, видит бог, любой приличный человек, окажись на моём месте, ни когда не поступил бы по-другому. Но сегодня вам будет продемонстрирован экстремальный пример того, как воля в открытом поединке побеждает эмоции! Приглашаю вас стать моим лучшим зрителем на этом незабываемом шоу.
Челленджер нашёл на столе карточку и протянул её мне.
Как вам известно, мистер Персиваль Вальдрон, натуралист с весьма громкой репутацией, анонсировал в Зоологическом институте лекцию «Рекорды Веков». Она начнётся ровно в восемь тридцать вечера. Я специально приглашён в президиум, и должен принести официальную благодарность лектору. Я уже подготовился к этому. Но кто может помешать мне, разумеется, с величайшей осторожностью и деликатностью, поднять несколько актруальных тем и обронить вскользь всего несколько фраз, способных заставить аудиторию навострить уши, и, воспользовавшись этим, ввести публику в курс интересующих меня научных проблем. Кое-кому поневоле захочется
