определенные выводы.
– Что, опять твой Степка буянит? – зевнув, пробормотал Зверев.
– Не он, а дружок его.
Степка Матюнин, живущий на одной площадке со Зверевым, регулярно доставлял беспокойство не только ему, но и всем жителям подъезда.
Он по праву считался героем войны, на фронт ушел в первые же дни войны, воевал в составе стрелкового батальона. В сорок третьем при форсировании Днепра рядовой Матюнин отморозил правую ногу. Сначала ступня посинела, потом началась гангрена, в итоге два пальца пришлось отнять.
После ампутации Степан был комиссован, вернулся в Псков и устроился слесарем в местное трамвайное депо. На работе он считался хорошим специалистом, но любил закладывать за воротник, причем делал это неумеренно и регулярно.
С Зинкой Кочиной, рыжей дородной бабой тридцати пяти лет, Степан Матюнин познакомился уже после войны. Вскоре они поженились, и Зинка родила мужу двух пухленьких девчонок. Степан любил их, но при этом постоянно жаловался на жизнь, укорял жену, так как очень хотел сына. Зинку он тоже любил, но все-таки не так, как беленькую. В целом Степка был неплохим мужиком, покладистым и трудолюбивым, но лишь пока оставался трезвым.
Степан Матюнин регулярно напивался до одури в рюмочной, находившейся неподалеку от депо. Возвращаясь домой, он во все горло горланил военные песни, не давал покоя ни соседям, ни собственному семейству.
Зинка все это терпела, но как-то раз не выдержала и принялась орать на мужа. Степка бросился на жену с кулаками, та тут же пожаловалась Звереву, и Павел Васильевич, до сей поры смотревший на буйного соседа с определенной долей благодушия – инвалид все-таки, – сделал Степке словесное внушение.
В тот день Матюнин был пьян особенно сильно и не понял предупреждения. Степка стал орать, кичиться своими боевыми заслугами, обозвал соседа поганым ментом и вшивым интелигентишкой, чем очень сильно разозлил Зверя. В результате чего разбушевавшийся дебошир получил пару увесистых оплеух и едва не лишился еще одного пальца, но на этот раз уже на руке.
С тех пор Степка стал вести себя потише, бить жену не решался, но пить не перестал. Сегодня, увидев неистово орущую Зинку, Павел Васильевич был крайне озадачен.
– Рассказывай, что за дружок, – заспанным голосом проговорил капитан милиции.
– А пес его знает! Сам коротышка, но видно, что мужик крепкий. – Теперь соседка уже не орала, а скулила. – Накануне вместе заявились, оба пьяные! Степка мой уж еле на ногах стоял, сказал, что это приятель его. Дескать, что он у нас пока поживет. Я уж спорить с ними не стала, а они дальше пить сели. Когда мой алкаш прямо за столом уснул, этот приятель его в спальню ввалился, скинул портки и ко мне. Я вскочила, халат накинула, а он уцепился за подол и под юбку полез.
Зверев сжал кулаки. Его правая щека начала дергаться.
– А ты что?
Глаза Зинки сверкнули.
– Я его коленкой… сам знаешь куда.
– А он?
– Скрючился весь да по стенке
