видеоролика, на котором Педро Ленц читал текст в небольшом подвальчике, головой упираясь в потолок и постоянно отбрасывая прядь волос, дерзко падавшую ему на глаза. Текст, который очень, кстати, хорошо продавался, он читал на распевном языке, это был вымышленный текст о красивой женщине, о том, как, нарушив покой художника, она превратила его и всех вокруг в героев античной трагедии, рассказанной на новый лад, а недалекий город Цофинген, откуда ее и занесло в этот текст, казался городом у горизонта событий совершенно невероятных для того, чтобы быть правдой, но достоверных в достаточной степени для того, чтобы превратиться в пронзительное для сердца и души повествование.
* * *
Пришел проводник. Отложив газету на соседнее кресло, Андреас показал ему свой годовой единый проездной – красную карточку с неестественной фотографией. Проводник был молодым человеком с черными глазами и с кожаной сумкой на ремне. Справа на жилете у него был виден приколотый праздничный значок: очертания государственной границы, проведенные изящным пунктиром границы языковых регионов, и словосочетание «Первое августа» на пяти языках. Накануне праздника такие значки продавались буквально везде: на почте, на автозаправочных станциях и на кассах в супермаркете. Они всегда находились в нарядной упаковке, каждый год дизайн упаковок и значков менялся. Значки стоили довольно-таки дорого. Но ведь это был не простой товар.
Теория и практика потребительского капитализма могли говорить что угодно, но в данном случае речь шла о Родине и о символическом вкладе в ее героическое прошлое, прекрасное настоящее и блестящее будущее! Коробки со значками должны были пустеть на глазах – так выглядел негласный общественный договор. В противном случае могло возникнуть впечатление, что люди перестали интересоваться принадлежащим им же самим государством! Проводник отсканировал огромным смартфоном проездной, попросил назвать свой почтовый индекс, станцию назначения и отправления, потом вернул пластиковую карточку Андреасу и пожелал хорошего дня. Он говорил на смутно знакомом диалекте, звучание которого, если закрыть глаза и прислушаться, возвращало Андреаса в детство. Проводник был определенно родом из Лёйкербада. Андреас оглянулся ему вослед, но тот был уже на другом конце вагона. Андреас посмотрел в телефон, до прибытия в Берн оставалось еще около двадцати минут.
Всю свою сознательную жизнь он перемещался по одним и тем же маршрутам. А если взять машину, сесть наугад в любой поезд и отправиться туда, куда, по большому счету, ехать совершенно незачем? Далекую Женеву последний раз он посещал лет семнадцать назад. С другой стороны, а что там делать? Иной язык и толчея. Хотя в близком Гштааде он вообще еще не был ни разу. С другой стороны, там тоже слишком много туристов с лыжами, автобусов с иностранными номерами и лавок с хронометрами.
