style="font-size:15px;"> – Короче, будем разбираться.
– Я могу идти?
– Идите. Пока.
13
Под вечер, когда Наталья Васильевна и Соника сидели на веранде и ели молодую картошку с малосольными огурцами, внизу огорода, за ольхами, ей послышался странный шорох.
Это не были корова или собака, это определенно был человек. Его не было видно, но она его почувствовала.
Кто-то наблюдал за ними. Ей сделалось нехорошо. Их выслеживают…
Надеясь на обычную чуткость своего сна, она не очень опасалась внезапного нападения. Тем более что пролезть через сирень без шума и треска вряд ли кому удастся. Окна, затянутые полиэтиленом, – не Бог весть какая защита, но сквозь полиэтилен ничего не видно, и, к тому же, встретиться с ней лицом к лицу, имея дурные намерения, да ещё ночью, здесь вряд ли бы кто решился.
Это она знала.
Её боялись. Точнее, боялись не столько её, сколько своих собственных страхов по её поводу.
А зайти ночью в дом, где нет электричества, но есть люди, тоже вряд ли посмеют.
Когда случайно в лесу ей встречались грибники, она это замечала не раз, то, едва завидев её, спешно удалялись в противоположном направлении.
Она спрашивала Машу о причинах столь странного поведения селян, та ей объяснила:
– Ты же не боисси в лес одна ходить. А не местная! Мы в лес одне не ходим. А ты – ходишь. Как знать, что ты там делаешь?
– Ягоды собираю, грибы. Ну, ещё травы, коренья… Что ещё можно в лесу собирать? – отвечала Наталья Васильевна, смеясь.
– И ни разу не заплутала? Откуда лес знаешь? Будто век издеся жила.
– Просто умею ориентироваться на местности. В студенчестве часто в походы ходили по Подмосковью.
– Откуда знаешь, какой травой что лечить надо? – продолжала пытать её Маша.
– Не знаю, интуиция, наверное…
– Говоришь – бабушка, трое внуков, а сама молодая. Ладно бы – молодилась, так нетути этава! Вот и боисси таких баб, кто знает, что у них на уме?
Наталья Васильевна засмеялась.
– Она всё смеётся! Знаешь, как людей бесит эта твоя привычка? – сказала Маша очень сердито.
– А что ж мне, плакать что ли? – сказала Наталья Васильевна, однако, переставая смеяться. – И ты, Маша, меня боишься?
– Я никаво не боюся, – зло сказала Маша, плюнув под ноги, – и тебе не боюся, но остерегаюся всякава.
И это Маша, с которой они знаются уже без малого полтора десятка лет!
Так что же говорить о других?
Вечером они сидели долго на крыльце. Легли в постель, когда было уже около одиннадцати. Незаметно для себя, Наталья Васильевна задремала – менялась погода. Подбирался циклон, и её клонило ко сну ещё днём.
– Нота, слышишь? – тихо спросила Соника свистящим шёпотом. – Слышишь? Во двор кто-то вошёл. Цепочка на калитке звякнула…
Наталья Васильевна мгновенно проснулась.
